Уоррен Баффет. Лучший инвестор мира

Шрёдер Элис

одногруппника по Гарвардской школе бизнеса — Дэна Берка, брата президента компании Johnson & Johnson Джима Берка.

После этого обеда Мерфи с Руаном разработали план, как заполучить Баффета в свой совет директоров. Руан сказал, что они добьются расположения Баффета, только если приедут к нему в Омаху. Мерфи сразу же отправился в путь. Баффет угостил его стейком и привез домой, чтобы познакомить с Сьюзи. К этому времени она уже знала, чем все это может закончиться, — ее муж нашел новый объект увлечения. Баффету нравилось показывать новым людям свои «тотемы»: офис, Сьюзи, а порой и свою игрушечную железную дорогу. После этого он с гостями сыграл несколько партий в ракетбол в комнате для игр, и Мерфи пришлось бегать по залу в своих оксфордских парадных туфлях. Баффет видел, к чему тот клонит, задолго до того, как Мерфи сделал свое предложение. «Вы знаете, Том, — сказал он, — я не могу стать членом правления,

потому что тогда я захочу занять еще более высокое положение в вашей компании, а ваши акции слишком дорогие»⁹. Даже когда остальная часть рынка катилась под гору, вокруг акций телевизионных компаний всегда был ажиотаж. Кабельное телевидение было еще новинкой, и местные компании с правом франшизы объединялись в акционерные общества, что вызывало немалую шумиху среди инвесторов. «Вы можете обращаться ко мне просто так. Для этого совершенно необязательно включать меня в совет директоров», — сказал Уоррен¹⁰.

И Мерфи начал звонить Баффету каждый раз перед заключением очередной сделки. Баффету, которому только недавно исполнилось сорок лет, льстило внимание «старика» Мерфи, которому, впрочем, еще не исполнилось и пятидесяти. При этом Баффет отдавал должное тому, что Мерфи был очень толковым человеком... «Я трепетал перед ним, — рассказывал Уоррен, — и считал его величайшим бизнесменом». Однажды вечером Мерфи позвонил ему домой и сообщил, что на продажу выставлена телестанция Fort Worth¹¹. Баффет заинтересовался, но по каким-то причинам, которых он уже и не помнит, ему пришлось отказать Мерфи — впоследствии он считал это одной из самых больших своих ошибок в бизнесе¹².

Баффет действительно очень хотел быть издателем. Как то-раз он даже посчитал, что у него есть сенсационная новость, но, услышав ее, редакторы Washington Monthly отнеслись к ней с насмешкой. «Я искренне верю, — говорил издатель Washington Monthly Чарльз Питерс, — что редакторы были попросту обижены тем, что инвестор рассказывает им, о каких новостях нужно писать». Они сказали Питерсу, что эта «история не соответствует духу Washington Monthly», и Питерс согласился. Тогда Баффет обратился в Sun, которая, может быть, и не имела национального масштаба, но все же была газетой. Питерс рассказывал, что чуть не распустил всех сотрудников, когда статья была напечатана.

Новость Баффета заключалась в том, что приют для бездомных мальчиков «Бойз Таун» — одна из священных коров Омахи — оказался изрядно прогнившим местечком. Приют был организован в старом особняке неподалеку от центра города в 1917 году ирландским священником Эдвардом Флэнаганом, который хотел спасти сирот и брошенных детей и уберечь их от бродяжничества, преступности и наркомании. «Отец Флэнаган был известен в городе тем, что, как только в его распоряжении оказывалось пять долларов, — рассказывал Баффет, — он сразу же тратил их на какого-нибудь ребенка. Когда же ему удалось получить девяносто долларов, он смог организовать приют для двадцати пяти мальчиков»¹³. В первые годы приюту не хватало денег, однако, несмотря на нужду, он постоянно расширялся. К 1934 году он занимал университетский городок площадью 160 акров, расположенный в десяти милях к западу от Омахи, и состоял из школы, общежитий, часовни, столовой и спортивных залов. В 1934 году благодаря помощи Говарда Баффета в «Бойз Таун» построили свое почтовое отделение, что изрядно способствовало сбору благотворительных взносов¹⁴. В 1936 году городку присвоили звание деревни, а в 1938-м на экраны вышел фильм, получивший впоследствии «Оскара», со Спенсером Трейси и Микки Руни в главных ролях. «Бойз Таун» стал известен на всю страну.

Когда профессиональный сборщик средств Тед Миллер посмотрел фильм, он понял, как можно превратить просьбы о сборе денег на нужды приюта в огромную национальную кампанию. Каждый год на Рождество «Бойз Таун», который теперь назывался «Городом маленьких мужчин», рассылал миллионы писем, начинавшихся словами: «Для многих бездомных и брошенных мальчиков Рождество в этом году не будет таким уж радостным праздником...», и описывал известную благодаря фильму картину уличного мальчишки с младенцем на руках и табличкой, на которой написано: «Мне не тяжело, Отче... Ведь это мой брат».

Даже если каждый адресат письма делился всего одним долларом, сумма оказывалась немалая: писем с этой историей было разослано не меньше 10 миллионов¹⁵. Заваленный вкладами, «Бойз Таун» разросся до университетского городка площадью 1300 акров со стадионом, сувенирным магазином, фермой, где работали мальчики, и учебно-производственным комбинатом. Отец Флэнаган умер в 1948 году, но деньги продолжали прибывать и при

его преемнике —• монсеньоре Николасе Вегнере. Это была настоящая святыня и самая большая достопримечательность штата.

«Я слышал истории о том, как Национальный банк нанимал дополнительных служащих задолго до Рождества, чтобы обработать все благотворительные чеки, поступавшие в “Бойз Таун”. И конечно, я видел, что количество мальчиков, проживающих там, уменьшается».

В первые годы работы приюта Флэнаган внимательно изучил массу судебных вердиктов и принял в приют определенное количество закоренелых преступников, даже нескольких убийц. Но к 1971 году эмоционально нестабильные, умственно отсталые мальчики и юные преступники отсеялись. Среди обитателей остались только бездомные, у которых не было никаких других существенных проблем¹⁶. По плану «Бойз Таун» вмещал тысячу жителей, теперь в нем работало около шестисот человек, обслуживая 665 мальчиков¹⁷. Тем не менее подобный институциональный подход к размещению детей в изолированном от окружающего общества пространстве с опекунской, даже можно сказать тюремной атмосферой становился все более устаревшим¹⁸. Режим регулировался звоном колоколов: по первому сигналу дети молились в гигантской «столовой», по второму — садились за столы, по третьему — приступали к еде, по четвертому — откладывали вилки вне зависимости от того, успели доесть свою трапезу или нет, вставали и молились по пятому и выбегали из столовой по шестому. Их корреспонденция изучалась цензором, и им разрешался всего один визит посетителя в месяц. Дети даже были лишены права выбрать, кого хотели бы увидеть, — за них выбирало руководство приюта. Они занимались низкооплачиваемым трудом, практически не отдыхали и не имели возможности общаться с противоположным полом. В «Бойз Тауне» предпочитали низкосортное профессиональное обучение: сбор бобов и изготовление скворечников.

Однажды вечером в июле 1971 года на встрече в доме Баффетов Уоррен и редактор Sun Пол Уильямс разговаривали о «Бойз Тауне» и решили написать историю о том, каким образом город рос и на что тратил свои деньги. Sun сделала пару пробных запросов, и руководство приюта ответило, что они не хотят обсуждать с кем-либо свои финансовые дела¹⁹. Поэтому Уильямс усадил трех городских репортеров — Уэса Иверсона, Дуга Смита и Мика Руда — за работу над секретным «Проектом Б» — детальным расследованием происходившего в приюте⁴. Зная о том, что «Бойз Таун», по словам руководства, никогда не получал денег от какой-либо церкви или регионального или федерального правительства, Мик Руд пересмотрел кучу отчетов в Капитолии Небраски в Линкольне и обнаружил, что это неправда²⁰. И теперь, в свете новых фактов, подозрительными выглядели и другие заявления руководства приюта.

Продолжая свое расследование, репортеры получили отчеты о налоге на недвижимость, об успеваемости воспитанников и документы о регистрации учреждения. Они узнали, что приют был в натянутых отношениях с социальной службой штата; монсеньор Вегнер, который в настоящее время руководил «Бойз Тауном», отказался подвергать внешнему аудиту деятельность своего заведения, несмотря на рекомендации собственных сотрудников²¹. Действуя через свои источники в Конгрессе, Уильямс получил отчет о деятельности почтового отделения приюта и обнаружил, что оно рассылает в год по 35-40 миллионов писем с просьбой о пожертвовании. Это была огромная цифра — сборщики пожертвований, работавшие на другие организации, рассказали, что подобные объемы рассылки позволяют получать доход порядка 10 миллионов долларов в год. На основании своих финансовых знаний Баффет сделал вывод, что текущие эксплуатационные расходы приюта тянут не больше чем на половину этой суммы²². Иными словами, в «Бойз Тауне» было куда больше денег, чем он мог потратить. Активная деятельность приюта по сбору средств началась в 1948 году. И если прибыль приюта с того времени составляла пять миллионов долларов в год, то сумма денежных излишков к моменту проведения расследования должно была составлять около ста миллионов долларов. Однако пока что у репортеров было недостаточно доказательств.

Баффет вошел в состав правления местного отделения Urban League, что помогло ему познакомиться с хирургом Клодом Оргэном, единственным темнокожим мужчиной в правлении «Бойз Таун». Баффет считал его вполне достойным парнем.

«Мы завтракали в отеле Blackstone через дорогу от моего офиса. Я говорил и говорил, пытаясь вызвать его на откровенность. Не вдаваясь в подробности, он сказал мне, что я неправ. И это было даже лучше. Его молчание позволило мне понять, что в этой истории есть зерно правды, пусть даже точные цифры и оставались мне неизвестны».