Уоррен Баффет. Лучший инвестор мира
Шрифт:
Наконец, Сьюзи предложила ему сделку — он должен был заплатить ей определенную сумму за то, чтобы ее вес оставался в пределах 53,5 килограмма. Но так как деньги волновали ее куда меньше, чем Уоррена, ее мотивация оставалась достаточно слабой. Сьюзи могла питаться нездоровой едой в течение месяца, а незадолго до дня взвешивания смело взгромоздиться на весы. Если «новости» были плохими и ей предстояло быстро избавиться от нескольких килограммов, она печально вздыхала, а затем говорила одной из подруг своей дочери: «Келси, мне нужно позвонить твоей матери и попросить у нее диуретики»9.
Сам же Уоррен поддерживал свой вес на нужном уровне с помощью денег. Когда дети были еще маленькими, он заполнил в пользу каждого из них чек на 10 000 долларов
* * *
Вместо того чтобы пригласить в партнерство своих детей, Уоррен предложил стать последним партнером Маршаллу Вайнбергу, фондовому брокеру и другу Уолтера Шлосса, который дважды посещал семинары Грэхема. Вайнберг, человек с идеальным воспитанием, любивший искусство и философию, встретился с Баффетом на одной из лекций Грэхема в нью-йоркской Новой школе. Несколько раз они обедали вместе, обсуждая различные ценные бумаги, и постепенно стали друзьями. Вайнберг достаточно быстро оставил попытки вовлечь Баффета в мир музыки, искусства, философии или путешествий, однако Баффет частенько проводил через его компанию сделки, и Вайнбергу стало интересно принять участие в партнерстве. Во время одной из своих поездок в Нью-Йорк Уоррен согласился встретиться с ним и обсудить этот вопрос.
Остановившись в своем привычном номере в гостинице Plaza, он в холле встретился с Вайнбергом. Затем там же появилась Сьюзи.
Она подлетела к Уоррену, поцеловала, а затем обняла, как ребенка, и посмотрела на Вайнберга своими большими карими глазами. «Как ваши дела?» — обратилась она к нему. Она хотела знать о нем буквально все. Вайнберг почувствовал, что его будто приняли в семью, и ушел со встречи с ощущением, что нашел в лице Сьюзи нового друга. Ему также показалось, что в этот день он встретился с самым главным активом в жизни Баффета11.
Вайнберг успел «проскочить в закрывавшуюся дверь» в самый нужный момент. В течение всего 1966 года война во Вьетнаме набирала обороты, а участники антивоенных демонстраций постоянно митинговали в Нью-Йорке, Бостоне, Филадельфии, Чикаго, Вашингтоне и Сан-Франциско. Фондовый рынок начал рушиться — с начала года падение составило 10 процентов. Баффет никогда не оставлял попыток найти объект для инвестирования, однако, несмотря на сжатие рынка, дни «сигарных окурков» безвозвратно ушли. Он начал серьезно беспокоиться о сохранении прежних результатов. Все чаще он стал думать о новом способе инвестирования — покупке компаний целиком, и эти мысли отнимали у него все больше времени.
Глава 29. Что такое камвольная пряжа
Омаха • 1966-1967 годы
Баффет управлял партнерством с активами 50 миллионов долларов, которому принадлежала текстильная компания, но при этом сам выглядел как Raggedy Man*. Его единственной уступкой тогдашней моде была небольшая прядь, которой он позволял выбиться из ежика волос над его высоким лбом.
Весь остальной мир понемногу привыкал к новым веяниям. Мужчины все чаще ходили во френчах а-ля Неру, водолазках или галстуках с геометрическими либо цветочными рисунками. Баффет же никогда не изменял своим узким галстукам и белым рубашкам (хотя их воротники стали чуть туже), а пиджак от старого серого костюма, который он носил день за днем, мешковато сидел на его плечах. Он отказывался расстаться со своим любимым свитером светло-желтого цвета с V-образным вырезом, хотя ткань на локтях истончилась до предела. Подошвы его ботинок прохудились. Когда Чак Питерсон попытался представить его потенциальному инвестору на одной вечеринке,
Теперь он покупал свои костюмы в магазине Parsow на первом этаже Kiewit Plaza, а владелец магазина Сол Парсоу пытался развить в нем вкус. Баффет считал Пар-соу «сумасшедшим франтом» и не обращал на его предложения никакого внимания. Уоррен считал, что хороший костюм — это тот, в котором «можно похоронить девяностолетнего банкира из небольшого городка в Западной Небраске»2. Парсоу гордился еще и тем, что время от времени давал Баффету совет в отношении акций. Он отговорил его покупать акции производителя шляп Byer-Rolnick, предупредив, что шляпы выходят из моды. Он также рекомендовал Уоррену не инвестировать в компанию Oxxford Clothes, обратив его внимание на то, что «костюмный» бизнес практически не рос в 1960-х годах**. Тем не менее Баффет проигнорировал его совет не покупать компанию Berkshire Hathaway — производителя костюмной ткани3.
Так как Уоррен совершенно ничего не знал об одежде, остается тайной, почему на следующем этапе своей карьеры он решил купить целый магазин. Для того чтобы открыть в те дни бумажник, ему была нужна по-настоящему хорошая идея. Однако в 1966 году ему было сложно находить объекты для покупки в интересах партнерства.
И эту идею ему принес один из новых друзей — Дэвид «Сэнди» Готтесман. Готтес-ман чем-то напоминал Фреда Стэнбека, Билла Руана, Дэна Ковина, Тома Нэппа, Генри Брандта, Эда Андерсона и Чарли Мангера — людей, работавших над реализацией собственных проектов и «скармливавших» свои идеи Баффету. Вездесущий Руан познакомил их с Уорреном на обеде в Нью-Йорке. Готтесман, выпускник Гарварда, работал на небольшой инвестиционный банк и время от времени находил и обрабатывал случайные «сигарные окурки»4. Баффет считал его проницательным, дисциплинированным, упорным стопроцентным капиталистом. Разумеется, они подружились.
**
Тряпичник, герой детского стихотворения The Raggedy Man Джеймса Уиткомба Рили. Обе компании — Byer-Rolnick и Oxxford — были куплены компанией Koret в 1967 году.
«С тех пор, — вспоминает Готтесман, — каждый раз, когда у меня появлялась хорошая идея, я звонил Уоррену. Это было своего рода тестом. Если мне удавалось заинтересовать Уоррена, значит идея действительно была стоящая». Готтесман, типичнейший уроженец Нью-Йорка, ценил свое общение с Баффетом настолько, что часто сам приезжал в Омаху. «Мы проводили целые ночи в разговорах об акциях, — говорит он, — а затем я просыпался с утра и ехал на работу в Нью-Йорк. Также мы созванивались по воскресеньям около 10 часов вечера и проводили в разговоре об акциях еще около полутора часов. Я ждал этих звонков всю неделю, размышляя о том, какие акции стоит обсудить. Вне зависимости от того, какие акции я выбирал в качестве темы, казалось, что в большинстве случаев он знает о них больше, чем я сам. После окончания разговора я ложился в кровать примерно около полуночи, но не мог заснуть еще пару часов, настолько сильно был заряжен нашим общением».
В январе 1966 года Готтесман принес Баффету очередную идею. Она была связана с Hochschild-Kohn, почтенным универмагом, занимавшим почти целый квартал на оживленном перекрестке в центре Балтимора. И хотя он располагался совсем рядом с тремя конкурентами — Hutzler’s, Hecht Со. и Stewarts, — все четыре магазина процветали еще с тех времен, когда леди надевали шляпки и перчатки и ехали в экипажах в центр города, чтобы пообедать и посвятить весь день покупкам. Уважаемый магазин Hochschild-Kohn торговал одеждой, предметами домашнего обихода и посудой. Его владельцы, семья Кон, ездили на старых автомобилях и вели достаточно скромную жизнь — именно такой тип людей нравился Баффету.