Упадальщики. Отторжение
Шрифт:
– Убирайся вон, мерзавка, – вопила мать, – и не приходи сюда, пока я тебя не позову!
Вытолкав дочь на улицу, София добилась сатисфакции, но ей не стало легче. Застыв у входа, сквозь дверь, Ромуальда слушала отдаляющийся, когда-то самый родной, голос:
–Ох, не зря я так наказана! С такими детками Божьей милости не дождёшься.
Горечь материнской любви донеслась и до старшей дочери, которая всю свою жизнь качественно доказывала родным чистоту своих намерений, чести и достоинства. Как обычно, Элла пришла навестить обожаемую ею мать. Как обычно, Элла не искала встреч с «младшенькими». В этот вечер всё оказалось необычным.
– Зачем приходила? – грубо по форме, но как никогда мягко по содержанию спросила
– Нам нужны деньги.
– И, наверняка, очень много денег?
– Слишком много.
Молча и так же забавно, как их покойная бабушка, Элла принялась резво копошиться у себя в сумочке. Визуально и ментально старшая сестра походила скорее на тётю Альгрида и Ромуальды. Много лет назад между ними внезапно и необратимо образовалась громадная пропасть. Диаметрально противоположные стороны этой пропасти занимали их непримиримо разные: культура, мироощущение, жизненные ценности и социальное положение. Не сходились они и в отношении к деньгам. Привычка Эллы раскладывать купюры определённого достоинства в разных местах её сумочки, для Ромуальды казалась дикостью. Опустошив все карманы и тайнички, Элла внимательно пересчитала свои предстоящие потери, после чего, отводя взгляд в сторону, передала младшей сестре всё, что у неё имелось.
– Не знаю, как для вас, а в моём случае это слишком много денег.
Не дожидаясь слов благодарности и вообще каких-либо слов, Элла побежала в дом к горюющей матери. Оставшийся вечер, они горевали уже вдвоём.
Таинственным образом, в памяти Ромуальды всплыл непримечательный эпизод прошлых лет, когда их с Эллой общение играло иными красками – неумолимо блекнущими, но ещё живыми. Во время очередной ссоры по поводу, не заслуживающему даже малой толики внимания уважающего себя человека, Элла произнесла фразу, значение которой сознание Ромуальды отвергло на этапе подхода: «Тебе поможет только Бог. Просто научись просить о помощи». Богобаязненный и удушливо раболепный образ матери являлся своего рода пугалом, отгоняющим от Ромуальды как саму веру, так и любые мысли о вере. Она не верила ни во что и ни за что не могла зацепиться в своей жизни, лишив свой мятежный дух хотя бы какого-нибудь спасательного круга, который мог бы помочь ей удержаться на плаву в эпицентре бесконечного экзистенциального шторма. Будучи не в силах задаваться поиском истинного Бога, она стала обращаться к тому, кто готов её услышать.
В гневе, она сквозь зубы процедила свою первую просьбу: «Пусть из моей жизни исчезнут эти люди! Я готова иметь дело с кем угодно, но только не с ними!».
Глава 4. Блистательное отражение
Неоновая вывеска кабаре «Распутники» манила на свой искусственный свет мятежные тени жителей провинциального города Старый Свет и случайных путников, рассекающих по 29 трассе, рядом с которой Ефим Распутин отстроил собственное имение свободы. Это были те люди, кто первыми отвергли самих себя. «Место, где у времени и условностей нет власти» даровало им полуночные иллюзии воли и неприкосновенности. Несколько поколений «распутников» сформировали закрытый круг избранных, куда входили те, кому в обычной жизни отводили последние места либо их вовсе списывали со счетов и предавали досрочному забвению. Случайно оказываясь рядом в общей будничной картине, никто из них не выдавал факта их знакомства, и только томные взгляды, обращенные друг к другу, свидетельствовали об особой близости между ними и желании в ближайшую ночь встретиться под бронзовым куполом культового места. Там в экстатическом единении они по традиции преклонялись перед идолом, который создал для них пёстрый эрзац рая.
Альгрид был не первым любовником Распутина, но он оказался единственным, кто мог дать Ефиму не только молодое красивое тело, как дань собственной благосклонности, но и даровать нечто несоизмеримо ценнее стандартной
Союз Альгрида и Распутина как любовников был короток, но оставил после себя их совместное детище, гордость обоих, кабаре «Распутники». Благодаря их контркультурному вкладу тихий провинциальный городок превратился в ночную столицу представителей сословия проклятых отщепенцев. Официально, владельцем всего был Распутин, но реальность нарекла хозяином «Места, где у времени и условностей нет власти» именно Альгрида и только его.
К пёстрой программе ночей «тотального принятия» мог приобщиться каждый, кто распутен, артистичен, затейлив и смел. Бесшабашное, шумное и удивительно красочное шоу переворачивало сознание впервые пришедшего и пестовало взор завсегдатая. Здесь все могли представить публике личный манифест, в котором им было позволено смело выражать собственное прочтение мирового порядка, экстравагантно обозначить своё положение в усиленно рефлексирующем обществе, и красивейшим образом подать личный секрет, из-за которого им приходилось страдать в обычной жизни. Первопроходцем, решительно преодолевшим откровенный путь, был Альгрид. Он смог воссоздать уникальное видение прекрасного. Его дрэг-квин персонаж Ромуальда Суперстар, изначально стала культовой, ибо он сам считал её таковой.
Альгрид не знал покоя, приводя к исполнению одну дерзкую задумку за другой. Собранный им «кошарий» – коллектив из творческих воспитанников и носителей его наследия, был уникален в своём роде. Некогда обездоленные и лишённые одобрения общества, благодаря Альгриду все они стали звёздами на волшебном небосклоне, который открыл для них любящий и болеющий за них наставник. Альгрид обладал ещё одним, не менее уникальным, даром – создавать противоположное. Ему всегда удавалось превращать уродство в прелесть, грязь в вызывающую роскошь, а высокомерный штамп «бесталанность» он сразу же и навсегда перекрывал своим – «уникальность». Он вынашивал и рождал личность заново и если первичная личность, по тем или иным обстоятельствам, была обречена, то перерождённая ступала на новый путь, вымощенный жестокосердной судьбой, будучи абсолютно жизнеспособной.
Единственный в его жизни провал, с которым он никак не мог примириться, был связан с безнадёжным образом жизни сестры. Хитрые уловки, уникальные манипуляции, и, главным образом – его любовь, не могли повлиять на упрямый нрав женщины, которую он боготворил.
Сценическое alter ego Ромуальда Суперстар родилось в его мире задолго до встречи с Распутиным. Причиной тому послужило устойчивое непринятие Альгридом жизненного выбора сестры. Ромуальда бездарно распоряжалась собственным временем и подпускала на недопустимо близкое расстояние к своему открытому и ранимому сердцу тех, кого нельзя было изначально впускать в личное пространство, которое по вечному и незыблемому праву принадлежало только ей. Она угасла, не успев разгореться.
По известным только ей причинам, о которых Альгрид мог лишь догадываться, из года в год Ромуальда умерщвляла в себе женщину. Возможно, в её жизненной позиции крылся некий глубокий смысл, однако ничего путного из этого не вышло. Ромуальда превратилась в человека, которого оставалось только пожалеть. Однако Альгрид упорно культивировал, хотя бы в самом себе, блистательный образ необыкновенной, смелой, сексуальной красавицы – эталонной женщины, вызывающей подлинное, до дрожи в теле, восхищение.
Конец ознакомительного фрагмента.