Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997

Брендон Пирс

Развитие ограничивалось и в других сферах — особенно, в тяжелые времена. В период между войнами Западная Африка, хотя политически вполне прогрессивная, была экономически застойной. Правительство едва ли коснулось Басутоленда. На Ньясаленд тратились такие мизерные суммы, что рабочие эмигрировали в более расово враждебные Родезию и Южную Африку. Губернатор Танганьики говорил, что его территория «проложена нафталином» [2160] . Губернатор Нигерии заявлял, что «большим преимуществом британского правления является то, что его так мало» [2161] .

2160

Porter, «Lion's Share», 282.

2161

J.Cary,

«The Case for Africa and Other Writings on Africa» (Austin, TX, 1962), 17.

Только в Южноафриканском Союзе европейское сообщество обладало достаточным количеством людей, богатства и независимости, чтобы навязывать репрессивную политику, основанную на цвете кожи. Оно заложило основы системы апартеида, ограничив проживание двух третей населения (чернокожих) на 13 процентах земли. Проводилась дискриминация африканцев на рабочих местах, их лишали права голоса, вводили другие расистские законы. Это привело к созданию Африканского национального конгресса, который утвердил западающий в память гимн «Нкоси сикелеле Африка!» («Боже, благослови Африку!») в 1925 г.

Однако по всему континенту другие подобные организации появлялись по мере роста сопротивления имперскому правлению и господству. Процесс оказался постепенным, прерывистым и ни в коем случае не предопределенным. Не было ничего неизбежного в продвижении к конечной цели — самоуправлению. Опека, которая в любом случае являлась скользкой концепцией, как предполагалось, должна превратиться с партнерство с местными жителями. Затем она приведет к их независимости. Однако, как сказал один поселенец-либерал, «те из нас, кто живет в Центральной Африке, очень хорошо знают, что партнерство между черными и белыми в лучшем случае — лицемерная надежда, а в худшем — изворотливый и неискренний миф, придуманный в политических целях» [2162] .

2162

R.I.Rotberg, «Black Heart: Gore-Browne and the Politics of Multiracial Zambia» (Berkeley, CA, 1977), 300.

Среди прочего племенные разделения предполагали, что африканские нации будут развиваться медленно. Смэтц считал, что европейцам потребуется целый век, чтобы обучить «народы, которые спали или загнивали с незапамятных времен» [2163] .

Многие британские чиновники с этим соглашались. Сэр Филипп Митчелл, который стал губернатором Уганды в 1935 г., считал, что африканцы образца 1890 г. на века отстали от британцев времен Юлия Цезаря. Их быстрое развитие и продвижение вперед невозможно, потому что на континенте ничего не было между Каменным веком и доктором Ливингстоном — «ни руин, ни гробниц, ни надписей» [2164] . (Митчелл не упоминал железные конструкции и считал, что каменные строения в Зимбабве — это колониальные сооружения).

2163

СНА, VII, 64.

2164

Mitchell, «Afterthoughts», 18.

В любом случае, африканцы, которые «испытывали родовые схватки рождения нации», часто хотели сотрудничать с колониальными правительствами. Национально-демократическая партия в Лагосе заявила губернатору, что хочет сохранить Нигерию «не только как неотъемлемую часть империи, но также и как яркий драгоценный камень в рамках имперской панорамы» [2165] .

Однако, как показывают примеры Кении и Судана, прилив враждебности к колонизации поднимался и в Африке. Под сомнением оставалась только скорость политических перемен, которые происходили в результате.

2165

M.Crowder, «West Africa under Colonial Rule» (1968), 460-61.

Везде появлялась местная элита. Ее сознание формировалось

школьной доской, кафедрой проповедника и прессой. Уже в 1900 г. в колонии Золотой Берег имелось девятнадцать газет, а в Сьерра-Леоне — тридцать четыре. «Проклятый образованный африканец» испытывал раздражение от ограничения возможностей, доступных ему при белом правлении, злился на усиление расовых предрассудков и испытывал горечь оттого, что его колониальные хозяева рассматривали его в качестве «худшего зла, чем первобытный дикарь» [2166] .

2166

Harris, «Darkest Africa», 107.

Африканцы, не получившие образования, получали практические уроки от требований к земле, труду и налогам, которые на них налагались самопровозглашенными распространителями цивилизации. Поучительными оказались и методы белых политиков и профсоюзных деятелей. Многие чернокожие просто хотели избавления от конфликтов и обид, восстановления того, что было. Но некоторые требовали большего права голоса в своих делах, никакого налогообложения без представительства. Другие высказывались в пользу того, что лорд Хайли назвал «губительным и многосложным самоопределением» [2167] .

2167

Lord Hailey, «Nationalism in Africa», JRAS, 36 (апрель 1937 года), 138.

Они становились смелее после потери Британией престижа в результате Первой Мировой войны, которая представила африканцам шокирующее зрелище — европейцы сражались друг с другом. Свыше миллиона африканцев приняли участие в той войне. Великая депрессия еще больше ослабила имперскую мощь, в особенности, когда японские товары вытеснили британскую продукцию с рынков в их собственных колониях. Например, до конца десятилетия Япония поставляла 93 процента хлопчатобумажных тканей в Восточную Африку.

Разочарование и потеря иллюзий в Африке усилились, когда Британия слишком слабо ответила на насилие Муссолини над Эфиопией в 1935 г. и попыталась найти способы умиротворения Гитлера — возможно, путем восстановления колоний Германии. Но надежда выросла из растущего международного принятия идеала расового равенства, из-за чего империя столкнулась с «беспрецедентным кризисом сознания» [2168] .

Многие из тех, кто разделял этот идеал, помогли поддержать африканский национализм при помощи продвижения идеи прав человека, клятвы верности или гордости чернокожих. Его разделял американский социалист У.Э.Б. Дюбуа, который организовывал Панафриканские конференции, атаковавшие колониализм.

2168

R.Robinson, «The Moral Disarmament of the African Empire 1919-47», JICH, VIII (октябрь 1979 г.), 99.

Воинственная Всеобщая ассоциации по улучшения жизни негров Маркуса Гарви «заставила увидеть Гарлем по всему миру») [2169] . Лозунги его движения: «Назад, в Африку! Африка для африканцев!» Они не только повлияли на таких будущих лидеров, как Кваме Нкрума, но и эхом пронеслись по континенту. Например, дошли до удаленного уголка севера Нигерии, расположенного в четырех днях пути от телеграфа и в восьми днях пути от железной дороги. Там многие никогда не видели белого мужчину, не то что белую женщину. Здесь, как писала Джойс Кари, на деревенских рынках царило возбуждение из-за слухов о черном короле, который приплывет на огромном железном пароходе, полном чернокожих солдат, чтобы изгнать всех белых из Африки [2170] .

2169

G.Shepperson, «Notes on Negro American Influences on the Emergence of African Nationalism», JAH, I, 2 (1960), 300.

2170

Cary, «Case for Africa», 20-21.