Упал, отжался!
Шрифт:
– Что творят, товарищ лейтенант, а? – застонал водитель. – Ведь что хотят, то и творят!
– А чего они хотят? – встрепенулся Мудрецкий, успевший снова погрузиться не то в сладкие мечты, не то в блаженное созерцание родных мест.
– «Ку» они хотят... – проворчал Резинкин, вписываясь в поток, по кругу обтекающий какой-то обелиск. – Куда дальше едем?
– Пока прямо, а потом налево, я покажу где. Да ты и сам увидишь, отсюда почти все к центру едут. Ты на троллейбусные провода поглядывай, нам все время вдоль них. О, погоди маленько! – Мудрецкий
– Знакомых увидели, что ли? – заинтересовался Резинкин, выискивая на обочине свободное место.
– Да нет, просто про одно дело вспомнил. – Лейтенант дождался, пока «шишига» вздохнет тормозами, распахнул дверцу и выскочил на высокий бордюр. Еще в полете он успел отметить, что городское хозяйство нужно бы подтянуть – давненько не белено, не иначе, с самой весны... Берцы гулко шлепнули о родной саратовский асфальт.
Мудрецкий заглянул в кузов, увидел изнемогающие глаза молодых и полусонные – Простакова.
– Так, а Валетова где потеряли?! – Лейтенант отметил убыль личного состава и выразил вполне законное беспокойство: – Простаков! Куда это чудило опять делось?!
– Да здесь он, здесь, товарищ лейтенант, – успокаивающе прогудело из кузова. – Куда ж он, на хрен, денется! Эй, Валет, подъем! – Огромный ботинок попинал зеленоватую кучку тряпья, сваленную под лавкой. Кучка зашевелилась и исторгла из себя встрепанную голову недостающего бойца.
– Какого нужно?! Что, приехали? – Голова ошалело огляделась и обратила внимание на командира. – Здрав-желаю, товарищ лейтенант!
– И тебе того же, – вежливо ответил Мудрецкий. – Выспались, товарищ рядовой? Тогда все сидят на месте, а рядовой Валетов – за мной!
Через минуту мятая пятнистая фигурка тяжело перевалилась через борт и встала рядом с машиной. Почти по стойке «смирно».
Лейтенант критически оглядел подчиненного, вздохнул и скомандовал:
– В машину! И высаживайся еще раз!
Во второй раз Валетов прыгнул намного бодрее и почти сразу же вытянулся. Мудрецкий покачал головой и приказал:
– Повторить!
После того как упражнение было выполнено в пятый раз, Валетов взмолился:
– Товарищ лейтенант, что я делаю не так?!
– Склерозом страдаешь, – поставил диагноз командир. – Будем заниматься лечебной физкультурой. В машину!
– Фрол, автомат возьми! – осенило Простакова. В шестой раз к стуку подошв добавился чуть заметный металлический лязг, и Валетов возле борта изобразил то, что в Строевом уставе называется «строевой стойкой с оружием».
– Вылечили, – удовлетворенно кивнул Мудрецкий. – Видишь, главное – вовремя заметить болезнь и назначить правильное лечение. Пошли, поможешь своим товарищам.
Небольшая очередь, топтавшаяся возле прилепившегося к остановке «комка», заметила офицера с кобурой и мрачного автоматчика. Никто не возмущался, не отстаивал права стоящего ранее. Быстренько, еще до подхода новых покупателей освободили место, и не только возле окошечка, а и вокруг киоска.
Не прошло и пяти минут, как в кузове радостно отмечали прибытие двух полуторалитровых бутылок из темно-коричневого пластика, трех банок тушенки и буханки хлеба. Некоторое недоумение вызвала только пачка «Дирола» и погромыхивающий синий коробок «Минтона».
– Это надо употреблять сразу после лечения и всю оставшуюся дорогу, – пояснил Валетов, получивший подробный инструктаж у командования. – Чтобы не пахло, когда доедем. Леха, доставай штык...
На рукаве зампотыла химучилища – простите, Военного института химзащиты – красовалась нашивка с непонятной птицей, восседающей на привычном любому военному символе химиков. Птица, вероятно, должна была изображать черного ворона, ибо кто же еще способен точно выразить всю сущность химзащиты, как не ворон? Ну не орел, это точно. Орлы падаль не высматривают и не расклевывают, а ворон, как всем известно, с давних пор занимается спецобработкой поля боя. Не дает, так сказать, распространяться инфекциям.
Однако неизвестный художник изобразил ворона с белым клювом, и получился грач. Это вводило бывшего биолога, а ныне лейтенанта-химика Мудрецкого в некоторое изумление. При чем здесь грач? При чем здесь все-таки грач? Вся армия и многие на гражданке еще с времен афганских усвоили, что «грач» – это самолет. Штурмовик «Су-25». К каковым штурмовикам химическое училище имеет весьма косвенное отношение – разве что кто-то из выпускников попадет в авиационный полк начхимом. Ну, наверняка есть и такие, но сколько их из общего числа выпускников? Так что все-таки ворон должен быть. Но почему с белым клювом?
– Товарищ подполковник, а почему клюв белый? – не выдержал Мудрецкий.
Зампотыл издал вполне соответствующий эмблеме каркающий звук, поднял взгляд от привезенных лейтенантом бумаг и изумленно-подозрительно вперился им в стоявшего перед ним младшего офицера.
– Не понял, – наконец выдавил он из пересохшей гортани. – Какой клюв? Где у нас числится клюв?
– Да вот же, у вас на руке!
Подполковник с ужасом посмотрел на свою правую ладонь, словно ожидал найти там означенный предмет вместо одного из пальцев.
– Нет, нет, товарищ подполковник, на нашивке!
Почти минуту зампотыл пытался отдышаться. Потом очень вежливо, почти ласково спросил:
– Лейтенант, вы когда наше училище заканчивали?
– Никогда, – честно признался Мудрецкий. – Я вообще не военный. То есть был не военный. Я военную кафедру заканчивал, здесь же, в Саратове.
– Историк, наверное? – тем же ласковым голосом поинтересовался зампотыл. – Или географ?
– Нет, почему же, биолог! – Неуважение к своему факультету искренне возмутило Мудрецкого. – Я потому и спрашиваю, что интересно стало – что за птица на эмблеме. Вроде бы на ворона похоже, а клюв белый.