Упавший поднимется сам
Шрифт:
– - Кроме кредита туда вложены и мои личные средства.
– О личных вложениях придется забыть, в противном случае с тебя взыщут еще пять миллионов, а передав фабрику, ты сможешь спасти хотя бы эти деньги, - она была напряжена, ее длинные когти (то есть ногти) впились в поручни кресла.
– - Кто эти люди?
Она смутилась, опустила глаза, томно повела плечом, якобы смущаясь моего взгляда, случайно брошенного на грудь.
– - Ну, так кто?
– повторил я.
– Инвесторы, кажется иностранные, - при этом она сосредоточено
– - Пусть будут инвесторы, чьи это люди?
– - Как чьи? Западные какие-то, приходили, интересовались...
Не бывает инвесторов в обычном понимании этого слова. Любой иностранный бизнесмен, прежде чем вкладывать свои деньги, должен заручиться поддержкой кого-то из власть имущих. Чем больше масштаб инвестиций, тем круче должна быть крыша. Скажем у нефтяных корпораций поддержка наивысшая. Иначе нельзя, слишком велики риски. Кто из иностранцев этого не понял - тот уехал.
– - Если ты пришла поговорить об этом, то говори.
– Итальянцы по национальности, гражданство у них канадское, бизнес в Сингапуре, зарегистрированы на Кипре. Попробуй, разберись.
– - Кто их к тебе привел?
Она выпрямила плечи и расправила грудь.
– - Марат, - сказала, как отрезала... серпом.
Теперь наступила моя очередь терзать ручки кресла. Помогло, сдержался. Вспомнилось, как Марат отговаривал от идеи продать фабрику, а ведь были отличные покупатели, навар составил бы не меньше миллиона и еще я избавился бы от этого сомнительного кредита. Вероятно, они давно спелись, и Гуля сознательно вела дело к краху. Теперь им все достанется бесплатно.
– Значит Марат. Это не он был с тобой в ту ночь?
– все-таки сорвался, стыдно.
– Нет, не он. У него, если хочешь знать, есть своя любовница, - она презрительно и почему-то брезгливо посмотрела на меня. Как будто Марат - это я.
Чуть было не спросил ее имя, пронесло. Не хватало, чтобы я опускался до бабских сплетен.
– Меня это не интересует, - изобразил безразличие, не уверен, что получилось.
– - Зато интересует его жена, и у вас это взаимно.
– Тебя это не касается. А Марату можешь передать, что я подумаю над его предложением, - я встал, чтобы завершить этот тошнотворный разговор.
– Подожди, - она протянула руку к моему плечу, меня словно обожгло, - прости, я не хотела, чтобы ты думал обо мне... Так получилось.
Если я что-нибудь отвечу, то она продолжит словоизвержение. Молчу, быстрее бы ушла.
– Это получилось случайно, понимаешь...
– - Не надо оправдываться. До свиданья.
– Но выслушай меня! Ты сам во всем виноват! Тебе постоянно некогда, и даже уделяя мне время, находясь со мной в постели, ты всегда был не со мной. Да, я это чувствовала, не смей мне лгать!
– вообще-то я молчу, даже если бы я попытался вставить хотя бы слово, то вряд ли бы сумел. Ее слова стреляли, как из пулемета.
– Тот, с кем я была в ту ночь... это была простая
– Хорошо. До свиданья, - что я мог ей еще сказать? Шлюха.
– Знаю, она любит тебя, я видела как она ревновала. Но у вас ничего не получится, вы из разных миров. Она никогда не будет твоей!
– - Заткнись!
– Не дождешься! Я люблю тебя и могла бы быть хорошей женой, - в воздухе повисла пауза, казалось, можно перевести дыхание. Отнюдь, она меняла обойму в пулемете.
– Можно я останусь? Вот увидишь, все будет хорошо. И с фабрикой мы что-нибудь придумаем, я столько узнала о Тахире, это тебе поможет, мы справимся.
– - Все. Заявление об уходе можешь оставить в приемной.
– Ну что ж, - женщины умеют изображать гордость, а ведь секунду назад была готова ползать у меня в ногах.
– А я не жалею, что встречалась с тем болваном в ту ночь. В постели он намного... энергичнее тебя!
Она получила то, что хотела. Пощечину. Удар получился сильнее, чем я ожидал. Она ударилась о стену и сползла на пол. Я подбежал к ней, но, отстранив руку, она молча встала и вышла из комнаты. Через некоторое время я услышал, как гулко хлопнула дверь.
Еще через неделю Иваныч поставил меня перед тяжелым выбором.
– Батыр Иманович, несмотря на наше согласие передать швейку, давление не ослабевает. Министерство труда наложило санкции на наши соляные копи, там обнаружены незаконные мигранты.
– - Откуда они взялись?
– Узбеки, они едут к нам на заработки. Нам выгодно, мы платим им втрое меньше, и они довольны.
– - Надо было предвидеть эти неприятности!
– С местным комитетом по труду все было на мази, но пришло указание из центра.
– Что еще?
– Приостановлено финансирование строительных компаний, проверяется целевое расходование государственных средств. И находят нарушения. Дело идет к тому, что нам предъявят иск.
– Ясно, твои предложения, Иваныч.
Он вздохнул. Неожиданно поднялся из-за стола, открыл холодильник и вытащил бутылку виски.
– Давайте выпьем.
Не перестаю удивляться Иванычу.
– Ну, давай, - почему-то вспомнилась Гуля. Представил, как лапал ее тот козел. Скулы свело.
Иваныч расстелил на столе газетку, налил по полному бокалу, я не стал возражать.
– Давайте до дна, Батыр Иманович.
– Ну, давай, - а она действительно хороша в постели..., и не только со мной. Надо выпить.
Осушили бокалы. Отдышались, уставились друг на друга.
– Уезжайте, Батыр Иманович.
– Ну, давай, - непроизвольно повторил я, как заезженная пластинка, продолжая вспоминать Гулю. И, наконец, как сквозь туман, до меня стал доходить смысл сказанного (крепкий напиток, уже работает).
– Что ты сказал?