Упрямая гувернантка
Шрифт:
Виктория потеряла связность мысли. Близость барона, его чистый мужской запах не позволяли думать ни о чем, кроме него. Твердость тела под щекой одновременно успокаивала и волновала, и она слегка вздрогнула в его объятиях. Тотчас он повернул ее лицо за подбородок к себе и странным неуверенным тоном произнес:
— Вы еще мерзнете?
Виктория сглотнула.
— Нет, — пробормотала она, бессознательно прильнув к нему, и на миг забыла, что этот мужчина так же не свободен и вдвое опаснее Мередита Хэммонда.
В ходе осмотра пальцы барона
— Мы подумали, ты умерла! — хрипло выдавил он. — Когда Хельга пришла одна…
— Она вернулась? — потрясенно воскликнула Виктория.
— Конечно. Когда я приехал из Хоффенштейна, Мария и Густав места себе не находили от тревоги. Густав прочесал ближайшие окрестности, но тебя там, разумеется, не было!
Виктория поежилась, но не от холода.
— Я… Думаю, мне следует извиниться… — прошептала она, остро ощущая ритмичные прикосновения его пальцев к нежной коже вокруг ушей.
Барон не отвечал, его прищуренные глаза внимательно осматривали ее лицо, отметив багровую припухлость на правом виске и бледность кожи. Казалось, он полностью ушел в это занятие, и Виктория заметила, что давление его тела усиливается. Он все сильнее прижимал ее к себе…
— Не извиняйся, — глухо проговорил он, — ты жива, вот что важно, — и коснулся губами раненого места над правым глазом.
Прикосновение было легким, и Виктория поняла, что он управляет собой с обычной железной волей.
Но Виктория также поняла, что не хочет этого. Сейчас, когда ее тело наполняли жизнь, тепло и некое странное чувство, ей требовалось больше, чем отеческие поцелуи. Все ее тело просило намного больше. Но что она могла? Сейчас ей следует отодвинуться, он отвезет ее в замок, и конец. Барон извинится за минутную слабость, допущенную от радости, что она жива, а Виктория всю жизнь будет гадать, что получится, если пробудить в нем страсть.
Почти невольно она протянула руку к его щеке, и он отпрянул.
— Виктория, — хрипло бросил он. — Я понимаю, события последних часов вызвали у нас эмоциональное смятение, но даже моему терпению есть предел…
— Неужели есть, герр барон? — тихо спросила она, гладя его по лицу.
— Да, — выпалил он, — и перестань называть меня герр барон!
Пронзительно глядя на Викторию, он коснулся ртом ее ладони. Прикосновение было твердым и теплым. Виктория взглянула на него и полураскрыла рот. Барон отпустил ее руку и с неясным возгласом прижался к ее губам. В поцелуе не было нежности, только страстное желание, и Виктория закрыла глаза, прижимаясь к нему всем телом.
Она всегда знала, что в бароне скрыты нетронутые глубины страсти, о которых он вряд ли подозревал. Но сейчас он был на грани, все барьеры сметены тревогой за ее жизнь. Поцелуи становились все крепче и длиннее, вызывая в Виктории восхитительную истому, сменившую прежнее напряжение, и девушка поняла, что находится в опасности…
В конце концов, он настоящий мужчина, и опытный. Нет сомнений, что Софи
Его жена…
Виктория всхлипнула и вырвалась из рук барона, трясущимися пальцами застегивая пальто. Ее волосы растрепались и пришли в полный беспорядок, а рот болел от его поцелуев. Она почувствовала себя больной и испуганной. Что она за существо, если позволяет любому женатому мужчине заниматься с ней любовью? Что он подумает о запрещенном приеме, который она применила, чтобы возбудить в нем страсть?
Виктория метнула в его сторону смятенный взгляд. Барон с холодной задумчивостью смотрел в ветровое стекло, застегивая парку. Его пепельные волосы взъерошились, когда она зарылась в них пальцами. Казалось нелепым даже вспоминать, на какую жестокую страсть он был только что способен. Сейчас перед ней снова барон фон Райхштейн, и Виктория почувствовала неловкость, словно он уже сожалел о временной потере самоконтроля.
— Итак, фройляйн, — резко сказал барон, — вы узнали, что я несколько отличаюсь от предков. Я способен вести себя безжалостно и безответственно! — Он включил зажигание. — Разумеется, я прошу прощения. Мои действия стали результатом чрезмерных эмоций. У вас есть все основания презирать меня.
Виктория слушала это высказывание и кусала губы, пока не почувствовала вкус крови. Если он может сдерживать свои чувства, она тоже сумеет.
— Не стоит извиняться, герр барон, — осторожно сказал она. — Я… сама привлекла ваше внимание. Впрочем, тут не о чем говорить. Такой… такой случай не считается…
— Genug! [27] — Тон барона был свиреп. — Не желаю слышать о так называемом терпимом обществе, в котором вы живете! Я извинился! Если возможно, прошу вас полностью забыть, что произошло!
Лицевые мускулы Виктории одеревенели.
— Да, герр барон, — выдавила она.
Не говоря больше ни слова, он открыл заднюю дверь и позволил Фрицу запрыгнуть внутрь, умело развернулся и быстро поехал к замку.
Уже во дворе замка барон бросил на нее взгляд.
27
Довольно! (нем.)
— У нас гостья, — холодно сообщил он. — Друг, которого мы с Софи встретили в Хоффенштейне, Она останется на уик-энд. Если позволите, Мария займется вашим лбом.
Виктория изумленно уставилась на него, отчаянно пытаясь восстановить самообладание. Неожиданное заявление барона заставило ее вспомнить о собственном растрепанном виде — кто бы ни был этот друг, казалось очевидным, что барон вежливо предлагает отправиться на кухню и привести себя в порядок.
Она довольно неуверенно вышла из машины и, закрывая дверь, пошатнулась. Барон немедленно обошел вокруг и поймал ее запястье своими твердыми пальцами.