Упрямица
Шрифт:
За короткими фразами, произнесенными ею, Николас угадал некоторую растерянность. Она отправила письмо его отцу и была в полной уверенности, что падре Сальвадор или кто-то из слуг просто привезут мешочек с деньгами как плату за поступление девочки в другой приют.
– Я понял, что до вас еще не дошло известие о кончине моего отца дона Ансельмо. Меня призвали домой, чтобы принять бразды правления поместьем.
При упоминании о смерти старого дона монахиня осенила себя крестным знамением.
– Я ничего не знала. Конечно, я распоряжусь отслужить
В ее тоне сквозила убежденность, что усопший очень нуждается в этом.
– Наша семья будет вам благодарна, мать настоятельница. Позвольте представить вам мою супругу, донью Мерседес Себастьян де Альварадо.
Тонкие брови монахини чуть вскинулись вверх, но лицо сохранило бесстрастное выражение.
– Мне доставляет удовольствие принять вас в нашей скромной обители. – Она указала на деревянный без обивки стул: – Пожалуйста, садитесь… Боюсь, что я не многое могу вам предложить для освежения. Может быть, стакан холодной воды?
Подумав о монахинях, надрывающихся возле колодца, Николас ответил:
– Спасибо, но мы уже утолили жажду по пути сюда. Могу я увидеть мою дочь?
– Я не думаю, что это будет разумно, сеньор. Розалия очень подавлена смертью матери. К тому же ей предстоит долгая дорога в другой монастырь. Встреча с двумя незнакомыми людьми взволнует ее еще больше и может повредить здоровью. Вы можете оставить мне все, что решили израсходовать на ее будущее содержание…
– Вы не поняли меня, мать настоятельница. Я приехал, чтобы забрать ее домой… в Гран-Сангре.
Ник боролся с собой, с трудом сохраняя внешнюю невозмутимость. Явное недоверие, отразившееся на лице монахини, делало эту задачу почти невыполнимой.
Старуха обратилась к Мерседес:
– И это также ваше желание, сеньора?
– Разумеется. Я просила у мужа разрешения разделить с ним заботы о девочке.
– Столь значительные перемены в судьбе Розалии необходимо тщательно обсудить, – сухо произнесла монахиня, но не могла скрыть любопытства, которое вызвало у нее поведение Мерседес.
– Ни один ребенок не ответствен за обстоятельства своего появления на свет, – заявила Мерседес в поддержку супруга, ощущая, что в этот момент их близость укрепилась. – Пожалуйста, не откладывайте наше свидание с ней.
– Хорошо. Вы найдете ее еще горюющей по своей матери, но девочка умна и развита для своих лет. Может быть, ее сердечко откроется вам…
Монахиня прервала себя на полуслове и направилась к выходу из кельи.
Они последовали за ней по галерее, миновали несколько дверей, пока не достигли вытянутого в длину, с низким потолком и крошечными оконцами помещения. Внутри за толстыми стенами было прохладно, сумрачно и царила тишина.
В углу сидели три девочки, и сестра Агнес учила их молитвам. Недавно еще этот спартанский дортуар служил общей спальней для двадцати детей, но большинство из них было отправлено в другие места из-за кончины монахинь, ухаживавших за ними. Так пояснила мать настоятельница, когда они остановились на пороге, вглядываясь в сумрачную
Она позвала Розалию. Самая маленькая из трогательной троицы встала, сделала реверанс сестре Агнес и покорно засеменила на зов по проходу между пустыми тюфяками, уложенными на полу. Розалия была высока ростом для своего возраста – наследство, доставшееся ей от мужчин рода Альварадо, так же как и вьющиеся густые волосы цвета воронова крыла. Она осторожно переступала через брошенные кое-где в беспорядке одеяла, крохотной ручонкой приподнимая обтрепанный подол серой юбчонки. Сандалии были велики для ее ножек и шлепали по полу.
С опущенной головой она остановилась перед матерью настоятельницей. Мерседес почувствовала укол в сердце при виде худенького существа – никому не принадлежавшего и никому не нужного.
Монахиня обратилась к чете Альварадо:
– Это Розалия Херрера. Розалия, сделай реверанс дону Лусеро Альварадо и его супруге донье Мерседес.
В дальнейшие разъяснения мать настоятельница не стала вдаваться, предоставив сеньору самому искать способ, как признать ребенка своим и поведать об этом маленькой девочке.
Розалия вежливо и послушно приветствовала незнакомую ей пару. Николас в смущении долго не отвечал.
– Здравствуй, Розалия, – наконец промолвил он.
Мерседес, понимая, как ему нелегко, опустилась на колени и положила руку на плечо девочки.
– Мы проделали большой путь, чтобы увидеться с тобой. Нам бы хотелось, чтобы ты жила с нами в нашей гасиенде.
Лицо маленького эльфа проглянуло сквозь занавес черных локонов, когда Розалия вскинула головку. Нос и ротик ее были изящны, черты лица – правильны. Единственным свидетельством индейской крови матери был ее смуглый цвет кожи.
Она смотрела на Мерседес глазами большими и серьезными, черными, но с серебристой радужной оболочкой. Не было сомнения, что она – Альварадо.
Девочка поднесла было правую ручку ко рту, потом, бросив украдкой взгляд на мать-настоятельницу, спрятала ее в складках бесформенной, слишком просторной для нее рубахи.
– Я твой папа, Розалия, – мягко произнес Николас, встав на колени рядом с Мерседес.
Он не был уверен в том, что такой маленький ребенок поймет его. Будучи в ее возрасте, он уже испытал многое и многое понимал. Была ли ее коротенькая жизнь так похожа на ад, как его в раннем детстве?
– Мама говорила, что у меня нет папы. Теперь она умерла. Сестра Агнес сказала, что мне придется жить в другой обители, а потом стать монахиней.
– В этом нет необходимости, – грубовато прервал ее Николас, а затем, спохватившись, добавил: – Я сожалею, что твоя мама скончалась, но я действительно твой отец. Теперь моя очередь заботиться о тебе. Ты не обязана становиться монахиней и жить в монастыре.
Девочка осторожно перевела взгляд с мужчины на красивую сеньору. Воспитываясь в исключительно женском мирке, она не знала, как воспринять его заявление. От женщины она ожидала помощи и совета.