Упрямое время
Шрифт:
Я не удержался, захохотал. Смешно стало. И от обещания её «не рассказывать», и оттого, что до сих пор верит искренне, что убить её собираюсь.
– Ты и правда дура! Валерия, вот скажи, если бы я тебя убить думал, стал бы разговоры разговаривать? За кого ты меня принимаешь? Хотеть – хочу, спорить не буду. Так и свернул бы тебе шею, как курёнку, заслуживаешь. Но разве я Бог, чтобы чужими жизнями распоряжаться? Это ты себя Богом возомнила. И майор твой.
Рёв прекратился. Мандрыкина даже посмотреть на меня отважилась.
– Так вы меня не будите убивать?
– Сказал же – не буду.
Она
– Ты куда?
– Я… пойду.
– На вызов?
– Домой.
Да уж, куда в таком виде «нянчить». Я тоже выпрямился.
– Куда ты пойдёшь с такой рожей? В ванну иди, умойся. И пуговицы пришить надо, а то лахудра-лахудрой.
Мандрыкина закивала благодарно. Шагнула к ванной и снова оглянулась.
– Геннадий Викторович, если хотите, я для вас бесплатно сделаю, что скажите. Я хорошо умею, я…
– Что?! – Она осеклась на полуслове, будто язык прикусила. – Брысь в ванну! Лучше расскажешь мне об этом твоём майоре. Всё, что знаешь.
Глава 10. Осень, 2004
На следующий день я нашёл дом, где жил Сергей Олегович Мазур. Добротный, двухэтажный. Не крепость-дворец, как строят «новые русские», – или как их там звать начали, пока я «в коме» был? – без излишеств, но добротный. Красным кирпичом обложенный, крыша под черепицей. Во дворе – гараж, тоже добротный. Правда, сам дворик невелик, пяти соток не будет. Ну да не картошку на нём выращивают! Я заглянул, полюбопытствовал – клумбы цветочные, кустики декоративные. Понятно, что в конце октября любоваться особо нечем, а вот весной и летом наверняка там всё цветёт и благоухает. Чтобы гражданину майору приятно отдыхалось после охоты на бандюганов.
Мазур человеком оказался семейным. Жена и сын, пацанчик лет пяти-шести. Пацана я мельком видел, а жену рассмотрел. Высокая, подтянутая, но плоская, что твоя шпала. И лицо фигуре под стать. Лошица, одним словом. Думаю, в её возрасте даже Ирина симпатичней была, а со Светланой вообще не ровняю. Забавный вкус у гражданина майора. Хотя… что ему до жены? Ему любая из его девочек бесплатно даёт, по первому требованию.
До вечера изучил я все подходы к дому Мазуров, вдоль и поперёк. Подходов нашлось два: по улице, тихой, спокойной, но асфальтированной – это в частном секторе редкость, – и с противоположной стороны, с тыла, так сказать. Там шли дворы, выходящие на другую, параллельную улицу, узенькую, грунтовую, заросшую пожухлыми бурьянами. Участок, соседствующий с майорским, нежилым оказался. «Продаётся», – сообщала жирная меловая надпись на заборе. И плотно закрытые ставни на окнах это подтверждали, и заброшенный огород. Видно, жила старушка, да померла, или дети к себе забрали. А домишко не нужен, вот и продают. Очень удачно для меня.
С чердака этого дома я и следил, что делается у соседей. Видел, как мадам привела сына из садика, как возилась со своими клумбами, то и дело оттопыривая мосластую, обтянутую джинсами задницу. Как зазывала в дом кота – а собаки у них нет, ещё удача! И как вернулся с работы хозяин, увидел. Мазур открыл ворота, загнал машину в гараж. Перед тем, как зайти
Зато над крыльцом мазурского дома горел яркий фонарь, и я гражданина майора рассмотрел прекрасно. И вспомнил. Всё тот же проклятый две тысячи первый.
Он встретил меня, когда я выходил со школьного двора. Занятия пока не начались, но середина августа – пора для учителей горячая. Подготовка к новому учебному году вовсю идёт, в спортзале ремонт заканчивается – покраска, побелка. Потом городские методобъединения пойдут, педсоветы. В общем, работы хватало. Она помогала отвлечься, не слететь с катушек…
– Геннадий Викторович? Здравствуйте. Можно с вами поговорить?
Я смерил его недоумённым взглядом. Мужик лет тридцати пяти, высокий, моего роста, плечистый, коротко стриженный. Видно, что спортивный. Одет в брюки и рубашку, солидно. Туфли на ногах аж блестят, опять же. Не работяга. Первая мысль у меня была – из роно начальство новое?
– Здравствуйте, – кивнул.
– Меня зовут Сергей Олегович Мазур. Я товарищ Виталия Ковалевского.
У меня словно от лимона скулы свело. От одной фамилии этой, век бы её не слышать! Выдавил:
– Что вы хотите?
– Поговорить.
– О чём нам разговаривать? Ваш «товарищ» убил мою дочь!
– Это был несчастный случай…
– Да что ты говоришь?! Он наехал на неё на переходе, на красный свет. У него скорость была сто двадцать!
– Не сто двадцать, а восемьдесят. И со светофором не доказано…
– Как – не доказано?! Свидетели…
– Свидетели сегодня одно вспомнят, завтра – другое. Но я не об этом поговорить хочу. Вы же взрослый человек, понимаете, девочку не вернуть, что бы мы теперь не говорили и не делали. Так зачем и парню жизнь ломать? Ему двадцать пять лет только. У него карьера, семья…
– Семья?
– Да, он жениться собирается.
– Не на той ли, которую катал «с ветерком» по проспекту?
– Какая разница? Жизнь парню ломать не нужно. Я понимаю, если бы он в самом деле убить кого-то хотел…
– Не хотел бы, по правилам ездил.
– А вы всегда по правилам ездите?
– Я – да.
– Была бы у вас машина нормальная, а не «ижак» ваш допотопный, и работали бы вы в милиции, а не в школе…
– Что, ментам законы не писаны?
– Писаны, да не все. Чего вы добиваетесь? Хотите, чтобы Ковалевского посадили? Не посадят. Погоны снимут, из органов турнут – это могут. Оно вам надо? Легче станет?
– Это ещё посмотрим, посадят или не посадят…
– Не посадят, и смотреть нечего. Если бы милицию за превышение скорости сажали, страну охранять некому стало бы.
– А за убийство?
– Что вы заладили – «убийство, убийство»! Не было никакого убийства, забудьте эту глупость. И заявление заберите.
– Что?
– Заявление заберите. Виталий вам компенсацию за моральный ущерб и без суда выплатит. Десять тысяч долларов.
– Что?!
– Десять тысяч, говорю. Не бумажек наших, а настоящих денег. Машину приличную купите…
– Десять тысяч за мою дочь?
– Не за дочь, за моральный ущерб, нанесённый вам и вашей жене. Мало? Назовите свою сумму.