Ур, сын Шама. Формула невозможного
Шрифт:
— Да. Я понял, Учитель…
Глава четвертая
МЕРИДИАНЫ
Я,Создатель новой энергетики,
По своей преобразуя воле
Этот мир страдания и боли,
Соберу пылающие цветики,
Отдыхая на магнитном поле…
В рабочей комнате мало что переменилось. Пожалуй, только шкафы еще больше разбухли от толстых папок да на столе Валерия прибавилось
Рустам, раздвинув синеватые от частого бритья щеки в дружелюбной улыбке, говорил:
— Запишу тебя в турнир по пинг-понгу, дорогой. Если денег надо — бери сколько хочешь, хоть двести рублей. Что еще для тебя сделать?
— Спасибо, Рустам, — сказал Ур. — В пинг-понг, пожалуй, я поиграю немного. А деньги… Мне ведь будут платить?
— Конечно, — сказала Нонна. — Вот с жильем надо как-то решить. Валерий скоро женится, у него ты жить не сможешь. Придется устроить тебя в гостинице.
— Зачем в гостинице? Зачем в гостинице? — энергично всплеснул руками Рустам. — Как будто я не найду квартиры! У меня брат-нефтяник в Алжир уехал с семьей — двухкомнатная квартира пустая стоит, хоть сегодня занимай!
Примчался Валерий, возгласил с порога:
— Порядок! Только в кадрах просили заполнить анкету.
— Зачем? — поморщилась Нонна. — Вера Федоровна сказала же…
— Ну, не могут они без анкеты — надо их тоже понять. — Валерий положил перед Уром анкетный лист. — Пиши. Фамилия — Ур… Нет, постой… Надо тебе наконец человеческую фамилию придумать. А?
Ур пожал плечами.
— Правильно, — поддержал Рустам. — Фамилии раньше давали по имени отца. Значит — Шамов.
— Тогда уж, если точно, — Шамнилсинов, — возразил Валерий. — Как-то не очень звучит, произносить трудно. Ребята, а может — Шумеров? Или Шумерский? Как тебе больше нравится, Ур?
— Мне все равно.
— Шумерский, — сказала Нонна. — Так лучше.
— Значит, пиши, — ткнул Валерий пальцем в графу анкеты, — Шумерский. Имя-отчество — тут надо точно — Урнангу Шамнилсинович. Так. Год рождения… Ну, тут я уж не знаю, что писать. Может, напишем просто: «до потопа»? — Он засмеялся.
— Уру двадцать семь лет, — сказала Нонна, — значит, год рождения…
— Но это же неверно! В анкете нельзя привирать. Пиши, Ур: четвертое тысячелетие до нашей эры. Звучит, черт дери! Дальше — место рождения. Инопланетный космический корабль…
— Не надо пугать людей, — заметила Нонна. — Лучше написать «Транспортное средство». Это более или менее привычно: ведь люди теперь рождаются и в поездах и на теплоходах…
— В нашем дворе соседка в такси родила, — сказал Рустам. — Пиши, дорогой: «Транспортное средство». Так правильно будет.
— Какие-то вы… заземленные, — недовольно сказал Валерий. Романтики в вас ни на копейку нету. Ну ладно, дальше что? Национальность. Пиши: древний шумер. Или, как точнее — шумериец? Мне бы такую анкетку ух! Пиши, Ур, чего остановился?
— Не хочу. — Ур бросил авторучку
— Твоя папка у меня, — сказала Нонна. — Действительно, Валера, заполни анкету сам, просто дашь Уру подписать.
Она протянула Уру зеленую папку.
Некоторое время Ур перебрасывал в этой папке листки, испещренные цифрами и размашистыми набросками, схемами, графиками. Потом попросил таблицы магнитных склонений и замер над атласом, раскрытым на синих просторах Индийского океана. Нонна иногда кидала на него быстрый взгляд. Ур сидел боком к ней — в старой черной водолазке и потертых джинсах, кулаком подпер скулу, ноги в стоптанных огромных кедах выставил из-под стола. «Бож-же мой, — вдруг ужаснулась она, представив себе, на каких фантастических, невероятных фонах рисовался вот этот самый профиль. Какие странные, нечеловеческие миры видели эти глаза… Неужели он собирается вернуться т у д а? Неужели прав Валерка в своем предположении, что он д о л ж е н туда возвратиться, даже против собственного желания?..»
Дождь как зарядил с ночи, так и лил весь день без передышки. По улицам нагорной части города бежали желтые потоки. Машины шли, волоча за собой водяные буруны, как торпедные катера. Из троллейбуса, остановившегося на углу проспекта Дружбы и Малой Хребтовой улицы, повалил народ — жители нового микрорайона. Первым выскочил Рустам. Он подал Нонне руку, помогая ей прыгнуть с подножки на тротуар, и они побежали по Малой Хребтовой под дождем, хлещущим наотмашь.
— Хороший хозяин, — бормотал на бегу Рустам, — собаку в такую погоду не выпустит…
Спустя несколько минут они свернули под арку, пересекли наискосок просторный, как поле аэродрома, двор и вбежали в подъезд. Поднявшись на четвертый этаж, они вошли в маленькую переднюю, сбросили мокрые плащи и мокрые туфли.
— Ур, ты где? — Нонна заглянула в комнату. — Ур! — Она испуганно повернулась к Рустаму. — Слушай, его нет!
Рустам, сунув босые ноги в старые тапки, прошлепал через проходную комнату во вторую. Сквозь раскрытую балконную дверь он увидел Ура.
— Привет, дорогой, — сказал он. — Ты что делаешь?
— Привет, — ответил Ур. — Я смотрю на дождь. Нонна пришла?
— Пришла. Пойдем, а то она уже решила, что ты сбежал.
Пропустив Ура в комнату, Рустам закрыл балконную дверь. Потом постоял немного, озираясь и качая головой. Ох, и досталось бы ему от Гусейна, старшего брата, если б тот увидел, во что превратили его квартиру! Мебель сдвинута, и всюду — на полу, на столе, на тахте — карты, карты, ватманы с чертежами, таблицы. Рустам отколол от полированного бока серванта ярко раскрашенную схему примерного количества воды, переносимого течениями в Южном полушарии. Схема, спору нет, была хороша, но это еще не резон, чтобы втыкать кнопки в румынский гарнитур.