Ур, сын Шама. Формула невозможного
Шрифт:
Ясно одно: если бы планету и сейчас полностью покрывал океан, то даже при вполне упорядоченном геомагнитном поле мы с вами, читатель, были бы дельфинами, а эта книга была бы отпечатана кровью осьминога на разглаженной акульей коже.
Около восьми Рустам поднял голову от карты и сказал:
— Между прочим, сегодня на хоккейных меридианах интересная встреча.
Среди общественности, представленной Уром и Нонной, эта весть не вызвала ответного душевного движения.
— Наши играют с финнами, — одиноко прозвучал голос Рустама.
— А хоть бы
— Поговорить не с кем! — проворчал Рустам, отмечая на карте указанную точку. — Где Валерку носит, хотел бы я знать!
В восемь он подступил к телевизору, стянул с него покрывало и решительным щелчком как бы утвердил свое право на личную жизнь. Закурив, он кинулся в кресло. Профессионально-бодрый голос комментатора начал перечислять составы команд.
— Сделай по крайней мере потише, — сказала Нонна.
Она была умная женщина и понимала, что мужчину, настроившегося смотреть хоккей, лучше не отвлекать от этого занятия.
Дело пошло: как былинные богатыри, команды с клюшками наперевес ринулись в сечу. Рустам напутствовал их, коротко свистнув при помощи двух пальцев.
Тут прозвенел звонок.
— Наконец-то заявился! — сказал Рустам, не отрывая горящего взгляда от экрана. — Ур, открой, пожалуйста.
Но это был не Валерий. В маленькую переднюю, сразу заполнив ее громкими голосами и шуршанием мокрых плащей, вошли Вера Федоровна и Грушин.
— Вот они где угнездились, голубчики, — прищурилась Вера Федоровна на онемевших от неожиданности Ура, Нонну и Рустама, которого директорское контральто выдернуло из кресла, как морковку из грядки. — Нарочно подыскали квартирку без телефона.
— Филиал филиала, — улыбался Грушин, принимая директорский плащ.
— Где тут зеркало?.. Ага, есть. — Вера Федоровна истинно королевскими движениями рук взбодрила медное облако волос.
Крупная, уверенная в себе, она прошла в комнату и, огибая расстеленные на полу ватманы, направилась к креслу.
— Садитесь все, — сказала она, — и выключите телевизор. Буду держать речь.
— С вашего разрешения, — обрел дар речи Рустам, — я выключу звук, а изображение оставлю. Наши с финнами играют…
— Ну, если с финнами, тогда можно только звук. — Вере Федоровне не чуждо было великодушие. — Нонна, вы прекрасно выглядите, хоть сейчас в манекенщицы.
— Благодарю, я очень польщена, — отозвалась Нонна. — Есть горячий кофе, не хотите ли попить?
— Кофе? Тащите. А вы, товарищ Ур, вроде бы похудели, а?
— Вес у меня, я думаю, не изменился, — ответил Ур.
— Да-да, вы похудели без изменения веса — именно это я и хотела сказать. У пришельцев так бывает, не так ли? Вы что-то сказали, Рустам?
— Нет, Вера Федоровна… Это я крякнул, — ухмыльнулся тот. — Наши первую шайбу забросили.
— Никогда не могла понять, как можно заниматься таким дурацким делом — забрасывать шайбы… Спасибо, Нонна, — кивнула директриса, приняв блюдце с чашкой кофе. —
— Хорошо, я не буду улыбаться. Но все равно приятно…
— Как раз у меня сидел Леонид Петрович, — продолжала Вера Федоровна, — и он не даст мне соврать: я разговаривала с Мирошниковым ледяным тоном, будто ничего особенного не случилось. Хотя — не скрою — мне хотелось хрюкнуть от восторга.
Грушин хихикнул, схватил с журнального столика пустую готовальню и, крутя ее в руках, сказал:
— Подтверждаю, что вы не хрюкнули.
— Вы могли бы подобрать выражение поизящней.
— Позвольте, Вера Федоровна! — вскинулся Грушин.
— Ладно, ладно. Закончив разговор с Москвой, я позвонила к вам, директриса тряхнула головой в сторону Нонны, — и убедилась в педантичной аккуратности моих сотрудников.
— Мы ушли ровно в шесть, — сказала Нонна, приподняв округлые черные брови.
— Я и говорю: мои педантичные сотрудники скорее умрут, чем задержатся лишнюю минуту на работе. Было две минуты седьмого на моих часах и четыре на часах Леонида Петровича. Хорошо, что моя Ниночка превосходно воспитана. Какими путями ей удалось установить адрес этой квартирки, я не знаю, но, пока она обзванивала город, у нас с Леонидом Петровичем произошел сугубо океанографический разговор, который несколько затянулся. И поэтому, девушки, не думайте, что мы приехали только для того, чтобы сообщить радостную весть…
— Ай-яй-яй-яй-я-ай! — завопил вдруг Рустам, ударив себя по коленям. Извините, — тотчас спохватился он. — Такую возможность Якушев сейчас упустил, клянусь…
— Поскольку телевизор работает без звука, то вы и переживайте, Рустам, соответственно. — Вера Федоровна сунула в рот длинную сигарету, и Рустам, щелкнув зажигалкой, дал ей прикурить. — Так вот, — продолжала она, — ввиду того, что ваш проект, Ур, скоро, как я полагаю, нарастит мясо на кости и будет подан к столу, я бы хотела разобраться хотя бы в его скелете. И Леонид Петрович хочет. Он вообще настроен скептически…
— Позвольте, Вера Федоровна, — вскинулся тот. — Дело не в моем каком-то там прирожденном скепсисе. Дело в исходных посылках и законах физики. Разрешите, я выскажу…
— Да уж валяйте, раз начали.
Грушин захлопнул готовальню, раскрыл и опять захлопнул.
— Начну с того, что полностью сознаю большую важность проблемы получения дешевой энергии. Я интересуюсь этими вопросами, хотя и не совсем по специальности. Производство электроэнергии в наше время практически удваивается за каждое десятилетие. Удваивается! Мировое производство ее уже превысило четыре триллиона киловатт-часов в год. Если так и дальше пойдет, то не помню точно, в какие сроки, но в обозримое время энергоресурсы на шарике будут исчерпаны. Имею в виду уголь, нефть и другое природное топливо. Вы слушаете, Ур?