Ур, сын Шама. Формула невозможного
Шрифт:
— Неважно, — отрывисто бросил Валерий. — Хватит об этом.
— Я ничего об этом не знал. Я читал в книгах про любовь. Тетя Соня хвалила роман «Анна Каренина». Я ее прочел. Книга очень хорошая, но мне казалось, что любовь была только в прошлые времена, а теперь такого не бывает. Когда я сказал это Ане, она только засмеялась. Скажи мне ты: теперь тоже есть любовь?
Валерий молчал.
— Никто не хочет мне объяснить, — снова вздохнул Ур.
— Это объяснить нельзя. Вот влюбишься — сам поймешь.
— Да, — неуверенно сказал Ур. — Мне нравятся девушки, но я вижу, что все это очень сложно. Я причинил тебе страдания — прости. Я решил уехать, чтобы не мешать вам. Вот все, что я хотел сказать.
Валерий,
И вдруг он представил себе, что Ура не будет. Не будет стонать пружинами диван под его мощным телом. Не будут валить ребята в институте к любимцу практиканту с просьбой рассчитать что-нибудь; исчезнет из стенгазеты рубрика «Спросите Ура», над которой изображен мускулистый торс с вмонтированным вычислительным пультом. Поскучнеют без Ура с его детским азартом быстротечные турниры в настольный теннис…
А что скажут Рыбаков и Пиреев?!
— Куда ты уедешь? — спросил Валерий.
— Куда-нибудь. Земля велика.
— Теперь послушай, что я скажу, — заговорил после долгой паузы Валерий. — Ты прав, что жизнь не проста. Не знаю, где и в каких условиях ты вырос, там у вас, возможно, все проще — ходи босиком по траве и нюхай незабудки…
— Нюхай незабудки? Что это?
— Ну, так говорится. Погоди, не перебивай… Никаких особых неприятностей от тебя нету. Если ты не нарушаешь порядка, то имей манеры, какие хочешь, — это не возбраняется. Конечно, чесать ногу об ногу не очень элегантно, но ты вроде теперь не чешешь… А что касается моих страданий… Любовь это или не любовь, не знаю, не в словах дело. Но Аня мне нравится, и мне, конечно, неприятно, когда она гуляет с другим… Ты этого не знал, и я тебя не виню. И на Рустама не обижайся, он ведь тоже не знает, что ты такой… ну… не совсем обычный. Он счел своим долгом заступиться за меня… Ты спишь? — спросил Валерий, прислушавшись к ровному дыханию Ура.
— Нет. Я слушаю тебя и думаю.
— Так вот, Ур, скажу честно: Аня легкомысленная малость, ей все ха-ха, хи-хи… и будет лучше, если ты… — Валерий замялся, не находя нужного слова.
— Если я не буду ходить с ней в цирк и ездить на пляж.
— Не в этом дело. Можешь ходить и ездить, только чтобы дальше не заходило, понимаешь? Ну вот… А уезжать не надо, Ур. Правда. Ребята огорчатся, если уедешь.
— А ты?
— Я тоже.
— Хорошо, — сказал Ур. — Я останусь.
— Вот и молодец. А теперь давай спать.
Но Валерию не спалось. Он повернулся на другой бок, зевнул. И тут ему показалось, что Ур смотрит на него в темноте.
— Чего не спишь? — спросил он с каким-то мимолетным неприятным ощущением.
— Я сейчас думал, думал, думал, — сказал Ур, — и придумал фантастику. Вроде тех историй, которые я прочел в книжках из твоего шкафа. Если ты не будешь спать, я расскажу.
— Давай, — сказал Валерий.
Рассказ, сочиненный Уром и несколько отредактированный авторами
В некоторой Галактике, на некоторой планете существовала некая весьма древняя цивилизация. Развивалась она много тысячелетий, и давно там позабыли про войны и всякие распри. И, поскольку не было нужды в военной промышленности, тамошние жители могли все силы направлять на совершенствование, на процветание науки и искусства. С энергией у них было не просто, потому что энтропия есть энтропия, тут ничего не поделаешь, к тому же планета у них не имела своего, естественного магнитного поля. Скудный энергетический
Болезней они не знали, вернее, забыли о них. Пищи у них было вдоволь, потому что они научились синтезировать что угодно в любом количестве. Обучение наукам было поставлено превосходно. Ну, к примеру, так. Нужный для обучения текст наносился на такую тоненькую и длинную ленту, вроде магнитофонной записи, и обучаемый понемногу, метр за метром, съедал ее. Лента переваривалась, а помещенная на ней информация в известной последовательности переходила в кровь, с ее током поступала в мозг и усваивалась механизмом памяти. Так что процесс обучения продолжался у них недолго и не был труден.
Разумеется, у них был налажен обмен информацией с другими цивилизованными мирами, да и преодоление межзвездных пространств не являлось для них особой проблемой. И поэтому они были в курсе всего, что происходило в Галактике.
И вот они узнали, что на ее окраине, вдали от галактического центра, от серьезных источников энергии, есть звезда из породы желтых карликов с небольшой планетной системой. И там, на третьей от звезды орбите, мотается небольшая такая планета, поверхность которой на две трети залита водой. Суша, занимавшая всего треть поверхности, была неудобная, с редкостным обилием горных цепей и пустынь, — тем не менее на этой суше возникла цивилизация. Уровень ее был, в общем, невысок, так что особого интереса для изучения эта планета вроде бы не представляла. Не такая уж невидаль малоразвитая или, как говорят, развивающаяся цивилизация. Развивается — ну и пусть себе развивается на здоровье.
Естественно, что наблюдения за этой планетой велись весьма незначительные. Ну, скажем, занимался этим один чудак. Вот он наблюдает, сопоставляет наблюдения с более ранними материалами, подмечает существенные изменения, сопутствующие развитию цивилизации, и сводит свои наблюдения в отчеты. Время от времени информацию эту просматривают — или, если угодно, впитывают — сограждане, облеченные ответственностью за галактическую безопасность. Они понимающе качают головами: драчливая, дескать, планета, часто там воюют, истребляют друг друга… вот и растительность губят, загрязняют удивительные свои моря, а в атмосферу выбрасывают столько углекислоты, что просто непонятно, задумываются ли тамошние двуногие обитатели над своим будущим… Ага, вот и гриб атомного взрыва появился. Так-так, ничего не скажешь, развивается цивилизация…
И делает наш наблюдатель интересный вывод: развивается, мол, эта цивилизация весьма неравномерно — то как бы забегает вперед, то плутает по боковым тропинкам, будто на ощупь.
Ну, например. Судя по всему, тамошние ученые допытались, что если проводник пересекает магнитные силовые линии, то в нем наводится электродвижущая сила — и наоборот. Планета ведь располагала готовеньким магнитным полем, а многие ли планеты, даже очень благоустроенные, обладают этаким природным богатством? Так вот, ухватиться бы тамошнему населению за электричество. Нет. Не разглядели его замечательных возможностей продолжали превращать воду в пар, ковали коленчатые валы, изобретали клапаны и золотники и спалили в паровых котлах чуть ли не половину лесов на планете. Когда же преждевременно открытое электричество пробило себе наконец дорогу и вытеснило паровую машину, против его натиска все-таки устоял транспорт: предпочел ему двигатель внутреннего сгорания. Понаделали огромное количество автомобилей, тоже с коленчатыми валами — уж очень полюбили там эту кривулю, ни за что не хотели расставаться. Стали делать из нефти зловонное топливо, отработанные газы которого отравили воздух в городах.