Ураган «Homo Sapiens»
Шрифт:
— Еттык, — поздоровался Питычи.
Все повернули к нему головы.
— Ка-а-ако?! — изумился пьяный пастух. Он с трудом оторвал одну руку от земли, махнул ею и ответил на приветствие;
— А-амы-ын еттык!
Потом попробовал сделать приглашающий жест, но другая рука подвернулась, и пастух упал лицом в большую миску с вермишелью. Люди напротив и Гошка засмеялись. Пастух приподнял голову и тоже скривился в бессмысленной улыбке. Вермишель повисла на волосах, прилипла к щекам и носу, и окружающие засмеялись еще громче.
— Почему эти люди смеются?
— О-о! — закричал Гошка. — Гость пришел! Давай, дед, проходи, садись. В самый момент пожаловал, прямо на экимыл. Небось на запах шлепал, ха-ха! А где-то я тебя видел, видел, дед… Сейчас…
— Питычи я, — сказал старик.
— А-а, точно!.. Это из соседнего совхоза, — пояснил Гошка приезжим. — Они меня в прошлом году того… выгнали. — Он погрозил Питычи пальцем. — Не по нашему закону, между прочим. Воспитывать должны, а вы поганой метлой. Это по-советски, да?
— Пыравильна, по-советски, — сказал Питычи. — Тебя надо гнать домой, чтобы отец крепко побил твою башку уттытулом, палкой. В тундре ты не нужен. Так сказал весь совхоз.
— Э-э, шалишь, старый, нужен! Нашлись хорошие люди, приняли, обогрели и доверили! Вы даже в пастухи не захотели перевести, а мне новый хозяин — золотой человек — бригаду дал. Сам живет и другим дает… Ладно, я не злопамятный. Садись, наливаю. Держи.
Но Питычи не взял кружку. Он сказал тем двоим:
— Зачем росомаху стреляли? Дети дома у Кэпэр. Теперь камака дети, умрут. У лисы тоже дети скоро… Э-этки, плохо.
— Стой, дед, — сказал Гошка. — Это гости, их нельзя ругать.
— Совсем плохие гости, — сказал Питычи. — Капкан ставил, а уберет кто? — Питычи швырнул капкан к ногам Гошки, и цепь звякнула о бутылку. — Охоту давно исполком закрыл. Олешек забиваешь, на водку торгуешь — мэркычгыргын! [1]
— Но! — закричал Гошка. — Ты кто такой? Инспекция, прокурор?
— Я — Питычи, старый охотник.
— Во, правильно, старый. И сидел бы дома на печи. А то бродит по тундре, хорошим людям кровь портит.
1
Мэркычгыргын (чукот.) — черт возьми!
Питычи повернулся и вышел из яранги.
Гошка выскочил следом.
— Постой, дед! Чего ты, ей-богу? Пришел, так будь человеком. Водки не хочешь — пей чай, отдыхай. Что мы, порядка не знаем? Не первый год в тундре. А за оленей они, — Гошка кивнул на ярангу, — не только выпить — подшипники на катки для нашего вездехода обещали. И заправиться у них можно в любое время. Сам знаешь, как сейчас с горючкой. Так что обоюдная выгода. И ты, дед, брось, не болтай, где не надо, очень тебя прошу.
Питычи смотрел, как весенний ветер треплет густые русые лохмы на голове Гошки, играет воротником пестрой рубахи, старается засунуть под него кончик светлой бороды. Совсем
— Нет, — сказал Питычи. — Я пойду к Туправу.
— Это кто ж такой?
— Мой друг. В райцентре.
— Пешком, что ли? Четыре сотни с гаком?
— И-и. Да.
— Долгая дорожка получится, дед. — Гошка, прищурившись, обвел взглядом сопки. — Глянь-ка: горы высокие, снега глубокие. Вода не сегодня завтра пойдет…
— Нит-че-го, — выговорил Питычи. — Тихонько дойдем.
— Топал бы ты лучше к своим, дед, — сказал Гошка. — Они во-он за тем бугром стоят.
Питычи посмотрел туда, а потом, уже не обращая внимания на Гошку, словно его и не было рядом, перепоясал заново кухлянку, поправил рюкзак и пошел поперек долинки в крутой распадок, что начинался за ярангой.
Гошка долго смотрел ему в спину, затем вернулся в ярангу.
— В райцентр потопал. Чеканутый! К какому-то другу Туправу. Жаловаться.
— Дру-у-уг… Кхм, — пожилой покачал головой. — Председатель райисполкома Алексей Михайлович Дубров. Он нам за этих оленей да зверье, головы пооткручивает. А тебя вообще упечет…
— Ну-у? Так чего же мы…
В яранге остался только пьяный пастух.
Питычи был уже далеко. Он шел по крутому склону вверх, к перевалу.
— Его теперь пешком не догонишь, — сказал Гошка. — Нет.
— Неужели в райцентр потопал? — тревожно удивился молодой. — Если заложит, пропал я. Машина не зарегистрирована.
— Это как? — удивился Гошка.
— Сам собрал. Вот начальник помог. Из запчастей. Там одно «сделают», тут другое. По знакомству, за монету, за мясо… Неужели пойдет? Полтыщи километров.
— Уже пошел. Но дорожка дальняя… Весна, половодье на носу.
— По вчерашней метеосводке, ручьи в верховьях поплыли, — сказал старший.
— И я о том же, — сказал Гошка. — В прошлом году один пастух потопал в гости в соседнюю бригаду — и как раз половодье. Так и не нашли…
Пожилой и молодой оторвали взгляды от фигурки на крутом склоне и уставились в лицо Гошки.
Людоед
Семка поерзал в кукуле, наст лопнул. Семка сел, приоткрыл клапан. Стылый ветер с приморских равнин тянул в мерцавшие поля торосов. Часов одиннадцать. Крепко даванул. Смотри ты, а ночью опять мело: эва как запаковало. Ну, выпала погодка! Девять дней пуржило, утихло на сутки, а теперь опять, что ли… Да не-е, это природа расчесывает лохмы после гулянки.
Семка высунул руку, пихнул с коленей куски наста, огляделся. Рядом, под скрещенными лыжами с висевшим на них карабином, курил паром снежный бугорок. Там спал Лошадь, пес-работяга из породы чукотских лаек. Семка нащупал в конце кукуля теплую одежку, оделся, вынул из рюкзака еду и термос. Перекусим — и дальше. Осталось проверить десяток снастей. К вечеру вернусь в избуху, сутки отдохну, а там можно и в поселок двигать. Нинуля там, огни, девчата клуб украсят. Лиственницу новогоднюю, поди, уж привезли с Колымы, на все село лесом пахнет!