Ураган «Homo Sapiens»
Шрифт:
Михаил распутал веревку, бросил в воду. Течение потащило сеть, разворачивая вдоль противоположного берега. Пока сойдет.
Минут через десять он вышел к балку. Добротный полозья окованы толстым листовым железом, углы стен тоже, а через стены крест-накрест еще полосы. Все подогнано, сварено из хорошей стали. Крепкий балок. Для личных нужд сработан. Такое жилье сооружают на приисках компании охотников и рыболовов. Бесплатно, из государственных, конечно, материалов. На крыше короб в полметра высотой для снастей и улова. Под ним, над дверью, прибито обтрепанное, закопченное крыло ворона.
Михаил
Михаил зашел в балок, привыкнув к полумраку, огляделся. Все на виду, искать ничего не надо. В угольном ящике у печи комок вощеной малиновой бумаги: обертка от патронов аммонита. На столе коробка взрывателей, готовые к употреблению заряды: длинный аммонитный патрон разрезан пополам, в каждую половинку вставлен взрыватель с коротким куском детонирующего шнура. Над столом, на гвоздике, новая пятизарядка двенадцатого калибра. Да, солидная экипировка, сразу под несколько статей Правил рыболовства, охоты и Уголовного кодекса… Где же хозяева жилья? А где им быть: конечно на протоках. Подождем.
Он вышел на улицу, спустился к воде. Вечерняя тишина растекалась по долине. Шумела вода на перекатах, прозрачно струился воздух, легкие тени затягивали распадки. Михаил опустился на валун, наполовину замытый песком. Сколько тысячелетий течет эта река? Создавались и рушились царства, уходили в забвение народы, а эти волны плескались, перемывая песчаные косы, шлифуя камни и прорубая в горах ущелья. Мудро и терпеливо природа оттачивала не сравнимую ни с чем красоту Севера. Все она приготовила для людей, прежде чем привести их сюда. А пара подонков…
За спиной скрипнула галька, зашелестели ветви. Хозяева. Михаил повернулся. Из кустов, согнувшись под метком, вышел парень в ватной одежде и болотных сапогах, заляпанных рыбьей чешуей и икрой. Остановился у навеса, опустил мешок. Высокий, плечистый, руки длинные, кисти торчат из ватника широкие, в чешуе и слизи. Михаил встал.
— Елки-моталки! — оторопел парень. — Глянь-ка — гость! — Несколько секунд он молча разглядывал Михаила, в упор уставив светло-серые глаза, наморщив лоб. Потом возбужденно заговорил: — Немудрено проглядеть — замотался! Харитоны там из речки в озеро драпают! Низинка, понимаешь, мокрая, и они этой мокротой навроде ужей, да так шустро, аж трава шевелится, Я иду по берегу сетку смотреть и не пойму: откуда шевеление? Ветер вроде стих. А пригляделся — елки-моталки, сплошной фарт! Ну, бегом за тарой. Эн, сколько нахватал! — парень пнул мешок ногой. — Отродясь такого не встречал. Ну, страна-а-а… Да и то — глухомань… А ты — геолог? На прииске говорили — стоит где-то тут партия.
Михаил на вопрос не ответил, спросил сам:
— С какого же вы прииска? — и сразу понял, что совершил ошибку. Надо было без «вы» и сказать что-нибудь о геологии. Нарушитель всегда начеку, и вопрос о месте работы или жительства тут же настораживает.
— А недалеко, — неопределенно ответил парень и уже с сомнением
«Да чего хитрить», — подумал Михаил и сказал:
— Комаров моя фамилия. Инспектор рыбнадзора.
— Шу-у-утник. Какая инспекция в этой дикости?
Михаил вытащил из нагрудного кармана удостоверение.
— Так… Яс-сна… — парень шагнул к балку.
— Не спеши, — сказал Михаил. — Я все видел.
— Без хозяев шарил? — зло сказал парень. — Обыск без прокурора, так? З-законники…
Михаил промолчал, подошел к мешку, вытянул за голову хариуса. Рыба дрогнула в руке, шевельнула хвостом и бессильно повисла. Чешуя переливалась матовым фиолетовым цветом, алели кончики плавников. Михаил чуть тронул брюхо, и в ладонь ему засочилась струйка икры.
— На нерест шла. По всей стране нерестовую рыбу запрещено ловить даже на удочку, особенно лососей… Сетей сколько?
— Сам гляди, вроде умеешь, — ехидно сказал парень.
— Хорошо, — Михаил сунул хариуса в мешок. — Пошли.
— Брось ты это паскудное дело, инспектор, — торопливо заговорил парень. — Ну, чего ты, елки-моталки? Невидаль — пара бочек харитонов. Да их тут мильен, бульдозером греби сто лет, все одно останется. Дак ни я, ни ты здесь сто лет не вытянем, ха! Ужинать лучше давай, заначка у меня богатая. Рассосем все пузырьком, а?
Откуда это наваждение в последние годы? За водку прямо в открытую пытаются откупить любой грех. И ведь откупают. Вон Михеев, сгорел на работе. «Сгорел», да…
— Пойдем в балок, — сказал Михаил.
— И лады, — парень засуетился, забежал вперед, дернул дверь.
— Не так ты меня понял, — Михаил снял с гвоздя полотенце, вытер стол, достал бланки. — Прошу фамилию, имя, отчество.
— Не пойдет по-хорошему? — лицо парня потемнело. — От добра бежишь, от чистого сердца? Смотри, промахнешься… — Глаза его сузились в тонкие щели. — Тундра тут, инспектор.
Стандартные приемы. Пункт первый — водка. Не вышло — второй — попугать. Не выйдет это — врать…
— Зачем же пугать? Документы с собой?
— Чеканутый я — таскать по болотам паспорт? На прииске он, у бабы под подушкой, гы.
— Так сколько сетей стоит?
— Ищи, — парень отвернулся, посидел с минуту молча и неожиданно сказал: — Четыре. Одна моя, остальные приятелей. Подъедут…
— Аммонит где взяли?
— Слушай, инспектор, что хошь, но с аммонитом прошу — замнем. Хватит тебе сетей, инспектор, а? И штраф любой заплачу. А взрывчатка — статья известная. Нахлебался я уже казенной каши по завязку… А?.. Сети и фамилию укажу без дураков. Замни?
Так же вот уговаривали первый раз Михеева, бесстрашного предшественника, рубаху-парня, умевшего в одиночку справиться даже с пьяной компанией северных браконьеров, людей зачастую решительных и бескомпромиссных. Знакомая дорожка, детективные истории, шумные, с восхищением, подвиги. Да-а, Михеев был Михеев. А я Комаров, и дорожки у нас разные. Цель, правда, одна.
— Ты же взрослый мужик, — сказал Михаил. — Попался, так имей мужество отвечать.
— Дак и ты не дитя, — сказал парень, — а радуешься, что ребенок. По-о-ймал, мол… Не поймал, а случайно наткнулся! Ну и бери, что дают, не дери шкуру-то, понимай — больно. Эх ты! — Парень подскочил с нар и выбежал на улицу.