Ураган мысли (Повести.)
Шрифт:
Мама очень печальна, зла и испугана. Она не может поверить, что умер папа, она его очень любила, она еще не до конца это поняла, а когда поймет, ей будет очень тяжело. Но пока мы говорили, она почти не думала о папе, она думала обо мне. Ее так сильно потрясло, чем я теперь занимаюсь… Оказывается, она тоже была проституткой, с моим папой они познакомились в постели, у них был субботник, а папа тогда работал в террор-группе, это потом, когда я уже родилась, он ушел в охрану, он тогда немного поссорился с Борманом, папа сказал, что он не будет заниматься убийствами, потому что это отвратительно, а Борман сказал
Я спросила маму, не думает ли она, что это Борман отравил прионом их с папой, а мама сказала, чтобы я не порола чушь, что, если бы Борман хотел их убить, он бы сделал это гораздо проще. И вообще, Борману незачем было их убивать, а просто так, без нужды, он никого не убивает.
Я спросила маму, как мы теперь будем жить, а она сказала, что пока не знает, что ей надо думать. И еще она сказала, чтобы я никому не говорила, что она выздоровела.
– Может, тебе не стоило и мне все это рассказывать?
– я прервал Маринку.
– Может, и не стоило. Жутко стало?
– Есть немного.
– Наверное, не стоило. Большинство людей живут своей жизнью, и думают, что жизнь прекрасна. А когда узнаешь, что совсем рядом есть другая жизнь, которая совсем не так прекрасна, и вообще не прекрасна, то становится жутко. Я это по себе знаю. Ладно, забудь. Я выговорилась, ты меня выслушал, теперь я хоть чуть-чуть стала соображать. Буду думать, что делать дальше, в универ я больше ходить не буду, на хрен мне теперь все это надо, маму выпишут, и мы уедем куда-нибудь подальше.
– Ты же говорила, что твоя мама совсем выздоровела?
– Она же три года валялась в памперсах, она теперь сама с кровати встать не может. У нее атрофировались все мышцы, ей теперь надо заново учиться ходить, держать ложку, когда ест, да практически все ей надо заново осваивать.
– И сколько это займет?
– Откуда я знаю, может, месяц, может, полгода.
– Думаешь, за это время Борман не узнает, что она выздоравливает?
– Узнает… А что тогда делать?
– Если Борман узнает про нее, что он сделает?
– Хрен его знает. Убьет, наверное. Даст денег врачам, они ее придушат, и никто ничего не узнает, даже расследования не будет. Лежала три года овощем, и вдруг умерла ни с того, ни с сего, такое часто бывает.
– А зачем ему ее убивать?
– Так она же всем расскажет, что Борман отнял у меня квартиру. От этого на Бормана могут обидеться… террористы, хотя бы. Они очень уважали моего папу, если верить маме.
– А если мама пообещает, что никому ничего не скажет? Квартиру он тебе вернул…
– Я там временно живу, пока ему моя квартира не нужна. Этих азербайджанцев потом взяли менты, и квартира была под наблюдением. Вот он и поселил меня туда, чтобы они подумали, что теперь там все чисто. А если ему снова понадобится эта квартира, он
– Ну так если твоя мама никому ничего не скажет про то, как он у вас отнял квартиру, а он не будет вас выгонять, зачем ему ее убивать?
– Она скажет. Она не сможет сдержаться, и он это тоже знает. Нет, он ее точно убьет.
Я задумался. Что-то вертелось в моей голове, какая-то мысль, про которую я точно знал, что это - решение проблемы, но я никак не мог ее сформулировать. Я обратился к тому новому и чуждому, что теперь живет в моей голове, и неуловимая мысль моментально вынырнула на поверхность. Интересно, есть ли в этом мире что-нибудь, что я не могу? Я сказал:
– Маринка, а ты помнишь, что было с этим… как его, ну, японцем, который сам вылечился от R2 без всяких лекарств?
– Якадзуно… Таканака, что ли?
– Что-то вроде. Помнишь, что с ним было потом?
– Ну… его долго обследовали, он чуть ли не год совсем здоровый валялся в больнице, а потом из его крови сделали вакцину, а ему дали кучу денег.
– Он лежал не просто в больнице, а в федеральном госпитале в Токио. Если твою маму переведут в кремлевку, Борман сможет ее убить?
– Ой, и правда! Точно! Тогда нам вообще ничего не надо делать, главное, чтобы Борман ничего не узнал сегодня-завтра.
Я отметил, что Маринка сказала не «мне», а «нам», но не стал заострять на этом внимание. Вместо этого я сказал:
– Ты лучше позвони каким-нибудь журналистам, пусть сделают репортаж. Тогда ее увезут в кремлевку уже сегодня, а в кремлевке Борман ее не достанет, - меня посетила еще одна мысль, - И пусть она скажет в интервью, что очень благодарна Борману за то, как он с тобой обошелся. Типа хорошо заботился о моей доченьке, а про квартиру пусть скажет, что она действительно принадлежит семье и что она ему благодарна, что он тебя не выселил. Тогда у него и повода не будет ее убивать.
– Игорь, ты гений!
– воскликнула Маринка и тут же повесила трубку. Наверное, собралась звонить в «Московский богомолец».
Глава пятая, в которой я делаю деньги из ничего
Мне было скучно. Я заглянул в холодильник и увидел там с десяток бутылок «Афанасия». Я порылся в недрах кухни, выкопал пучок вобл, уселся в большой комнате перед телевизором и включил свободный поиск.
Свободный поиск - это когда телевизор сам решает, что показывать, исходя из того, что пользователь смотрел раньше, и что из просмотренного ему больше понравилось. Еще при свободном поиске процессор телевизора непрерывно сканирует мозговой процессор, а мозговой процессор отслеживает состояние эмоциональных центров. В общем, считается, что ты смотришь именно то, что хочешь сейчас смотреть. На самом деле так не получается - либо телевизор непрерывно переключается с канала на канал, либо зацикливается на каком-нибудь сериале про дикую природу. Говорят, если тонко настроить матрицу чувствительности, можно добиться эффекта, о котором говорится в рекламе, но реально свободный поиск хорош только тогда, когда надо убить время, и я очень редко включаю этот режим. Только если телевизор в данный момент рассматривается как приложение к пиву.