Ураган приходит внезапно

Софронов Анатолий Владимирович

— На тот свет положено в трезвом виде являться, иначе могут и не принять.

— Тады поживем на этом, — кротко согласился Чакан.

— Как лошадки?

— Направляюсь к им, — с готовностью сообщил Чакан.

— Так на конюшню — туда, — Березин указал пальцем в противоположную сторону.

— У меня свой маршрут, — насупился Чакан.

Березин посмотрел в сторону чакановского «маршрута». Впереди, возле лавки, желтела винная бочка, несколько казаков уже стояли возле нее, степенно прихлебывая молодое вино. Чакан

тоскливо проследил за березинским взглядом и опечалился.

— Пойду, — повернулся он спиной к бочке. — А то — соблазн.

— Иди, — кивнул Березин и захлопнул дверцу.

Чакан, сделав несколько шагов, помаршировал на месте и, как только «Волга» скрылась за углом, бодро направился к бочке.

«Волга» Березина въехала во двор и остановилась перед открытой верандой. На веранде сидели его жена и дочь. Обе приветливо улыбнулись, глядя на подъезжающего Березина. И он улыбнулся им в ответ…

…Березин чуть суетливо накладывал себе на тарелку еду.

— Ну, как в школе дела, Анюта? — спросил он у дочери.

— Ничего, — протянула Анюта.

— Отметки как?

— Нормально.

— Ответ исчерпывающий! — В голосе Березина прозвучало раздражение.

— Пап, если тебя спросят, как в совхозе дела, что ты ответишь?

— Только и делаю, что отвечаю. Вчера весь день на это потратил.

— Ну, и как у тебя дела в совхозе? — улыбнулась дочь.

— Научились, понимаешь, с родителями разговаривать! — вскипел обидой отец.

— Дочь тебя видит редко, отвыкла, какой с нее спрос!.. — вступила в разговор жена Березина, входя в столовую с дымящейся сковородой. — Выпрямись, Анюта…

Анюта лениво выгнула спину.

— Давайте, давайте, двое на одного… Опять яичница! — недовольно проворчал Березин.

— Когда это я тебя в последний раз яичницей кормила? — обиделась жена.

— Да не ты… В райкомовской столовой… — Березин склонился над тарелкой, стараясь скрыть смущение.

— И как пленум прошел?

— Ничего, нормально, — буркнул Березин и, поймав насмешливый взгляд дочери, добавил: — На уровне.

— Что ж ты не позвонил? Мы тебя вчера ждали…

— Да засиделись мы с Петром Ивановичем… А потом уж поздно было, боялся разбудить…

— С кем, с кем? — переспросила жена.

— С Петром Ивановичем Подлесным, заместителем председателя райисполкома, — сердито ответил Березни.

— И где ж вы с ним засиделись?

— Слушай, Женя, ты что, интервью у меня берешь, что ли?

— Да не сердись, Гриша. Просто мне Полина вчера вечером звонила — хотели, говорит, ужинать тебя заманить, а ты куда-то скрылся…

Березин положил себе в рот целый помидор и стал его медленно пережевывать. Воцарилась тишина.

— Когда она тебе звонила? — наконец спросил он.

— Часов в девять.

— Да, это она просто на Петра злилась, что тот со мной засиделся… Вот и позвонила

тебе…

— А потом Петр Иваныч трубку взял, — ласково продолжила жена. — Так, мол, и так давно не виделись…

Березин проглотил один помидор, взял другой.

— Не умеешь ты врать, Григорий Васильевич, не получается у тебя. — поднялась из-за стола жена. — Пятьдесят два года на свете прожил и не научился.

— Да, папочка, — подтвердила Анюта, — ложь — это искусство. А ты им в совершенстве не владеешь…

— Григорий Васильич… — окликнули с улицы.

К открытому окну подошел коренастый человек средних лет с гладко зачесанными волосами и широкой улыбкой, словно навешанной на невыразительное лицо.

— А, Костоглод! — торопливо пошел к окну Березин, радуясь возможности прервать неприятный разговор. — Привет боевому заму. Как вы тут без меня?

— Да по-разному, Григории Васильич. Был вчера на плавнях, со строителями ругался…

— Зачем?

— А как же? — удивился Костоглод. — На них не накричишь, еще сто лет копаться будут. Такой народ, сами знаете…

— От одного крика, знаешь, тоже толку мало… Стройтрест у нас хороший попался как раз, — покачал головой Березин. — Им бы помочь материалами. Да и рабочей силой тоже.

— Ну, это я не… — развел руками Костоглод.

— А как лошадки? Был на конюшие?

— Нормально… Только я думаю, этого пьянчугу Чакана гнать оттуда пора. Он же лошадей нам попортит. Те уж к алкогольному духу привыкать стали — как завидят Чакана, так ржать от радости начинают… А на меня, трезвого, косятся…

— Старик зашибает, конечно, — улыбнулся Березин, — но лошадь понимает, как никто… Талант от природы…

— Ага, талант, — обиделся Костоглод. — Вчера ухожу с конюшни, вижу, он Смельчака из кружки вином угощает. Я ему: что ж ты, старый черт, делаешь? Лучшего жеребца спаиваешь!.. И знаете, что он мне ответил?..

— Ну? — снова улыбнулся Березин.

— Папа! — раздался за его спиной вскрик. — Маме плохо!..

Хмурый Березин провожал врача.

— Там ведь, — постучал доктор пальцем по лацкану пиджака, — чудес не бывает… Сердце у Евгении Федоровны, сами знаете, больное. Лечиться надо… И поменьше волнений… А что, у нее были какие-нибудь неприятности? В последнее время?

— Да нет… — бормочет Березин. — Какие у

нее могут быть неприятности!

— Знаете, бывают такие характеры, затаят в себе беду и носят — вынашивают. А беда, она потом изнутри ножом по сердцу — раз! И ноль-три… В лучшем случае… Завтра я зайду.

— Спасибо вам, спасибо, Борис Васильевич, — пожал врачу руку Березин. — Извините, что побеспокоили.

Проводив врача, Березин вернулся в гостиную. Евгения Федоровна сидела в кресле, посасывая валидол, рядом пристроилась Анюта. Жена виновато улыбнулась ему, дочь хмуро взглянула на отца.