Урал атакует
Шрифт:
– Вы это всерьез? – с подозрением заговорил Кельвин. – Что ж, благоразумно. Только странно, почему так быстро?
– Ну а почему нет? У меня было достаточно времени подумать. Вы ведь не оставили выбора. Как говорится, смерть или кошелек.
– А, значит, все-таки боитесь электрического стула? – заулыбался американец.
– Значит, боюсь. Вы хотели знать пароль для активации компьютера «Минипы». Но этого мало. У чемодана двойная степень защиты, – соврал Костя. – Помимо ввода десятизначного пароля, необходимо еще приложить к сканеру мой большой палец. Поэтому вы должны дать мне доступ к «Минипе».
– Really? – Это слово, знакомое
Майк продолжил, а Катя перевела:
– В самом деле? Вы ничего не путаете? Что ж, даже если так, на видеоконференции и это возможно. (Майк улыбнулся.) Мы сосканируем ваш пальчик. (Костя недовольно поморщился.) Да-да, на видеоконференции. Так что пусть Константин не думает, что ему удастся как-нибудь обхитрить нас. Ваше мудрое оружие хранится в самом сердце базы за семью замками. И туда мы вас никак не допустим.
– Я и не думаю… как объегорить… Больно надо, – глупо сказал Костя.
– Единственное, на что вы можете рассчитывать, – перевела дальше Катя, стрельнув глазами в Муконина, – вы покинете пределы госпиталя. Поскольку вы уже достаточно поправились, держать вас здесь накладно. Вы переводитесь во временную тюрьму миротворческой базы. Под присмотр тамошнего медика. Оттуда, собственно, мы и проведем сеанс связи с лабораторией по поводу «Минипы». Не волнуйтесь, это хорошая тюрьма. К тому же, если с вашей помощью мы разберем «Минипу», то формальный суд сразу вас оправдает.
Майк посмотрел на золотые наручные «Ролексы», перевел взгляд на Катю и добавил еще несколько тирад.
– Сейчас девять утра по местному времени, – продублировала девушка. – Мне необходима пара часов для оформления бумаг. Бюрократия, понимаете ли. (Кельвин улыбнулся.) И потом, наша тюрьма находится в другом районе города, рядом с базой. Нужно будет подготовить автомобиль и сопровождение. Так что, я думаю, где-то к полудню все решится. Итак, в двенадцать ноль-ноль будьте готовы.
Когда Катя донесла эти последние слова, Костя незаметно для камер подмигнул ей. Вот, мол, учти, позвони связному и передай эту информацию. Девушка опустила веки и сделала едва заметный кивок.
– Ну что ж, я не прощаюсь на сегодня, – заключил Майк Кельвин, вставая со стула. – Скоро увидимся.
По его лицу проскальзывало выражение, говорящее, что он остался доволен. Хотя тень некоего сомнения тоже мелькала – Костя охоч был до физиогномики.
За американцем поднялась и Катя. Она больше ни разу не посмотрела в сторону раненого Муконина.
На этом и расстались.
Лощеный представитель миротворцев Майк Кельвин проявил завидную пунктуальность. Ровно в двенадцать ноль-ноль (впрочем, часов у Кости не имелось, Муконин подсмотрел циферки на Майкином «Ролексе») в палату вошли два пехотинца с модернизированными карабинами, отдаленно похожими на тот, что был у дневального больницы. За ними появились Майк в военной форме офицера НАТО и Катя в деловом брючном костюме серого цвета. Китель майора объединенных сил очень шел капитану, и если не замечать скомканное левое ухо, то можно было похвалить Кельвина за бравый вид. Он преобразился, стал настоящим офицером из американских боевиков. Выражение озабоченности на его правильном лице сменилось скучающей улыбкой, когда он обратился к Косте:
– Он говорит, что все готово для переезда. Чтобы ты собирался. – В глазах Катерины блестело что-то важное.
Забавно. Эти почти
Один из пехотинцев безмолвно протянул прозрачный полиэтиленовый пакет с аккуратно сложенной, выглаженной одеждой. Костя сел на постели и распотрошил пакет. Превозмогая уколы боли, он облачился в новый костюм. Последний представлял собой зеленовато-серую спецодежду, которую миротворцы, видимо, откопали где-то на русских складах. Раньше, в доядерное время, в чем-то подобном мог ходить электрик Жилкомхоза или специалист по уборке территорий, проще говоря дворник. В комплект входили серая футболка, брюки из плотной ткани с глубокими карманами для подручного инструмента и спецовка из такой же ткани, застегивающаяся на пуговицы. На костюме не было никаких надписей и нашивок.
– So. Very good. Come on, – коротко пробормотал Кельвин.
Катя не стала переводить.
Вслед за всеми Костя вышел из палаты.
Его повели по уже знакомому длинному коридору к лифтам. Один солдат пошел впереди, другой со спины взял Костю на ствол. Замкнули процессию американец и медсестра-переводчица. Перед тем как зайти в лифт, Костя попросился в туалет. Некоторое волнение отозвалось позывами мочевого пузыря – обычное дело. Но Кельвин, услышав переведенную Катей просьбу, с подозрением поглядел на Костю. Секунду подумав, он кивнул головой. Облегчившись, Муконин быстро вернулся.
Затем спустились на лифте и вышли через черный ход, имевшийся тут же, около лифтовой шахты. У обветшалого крыльца стоял бронированный черный джип «Хамер». В том же порядке все забрались в машину.
Окна в автомобиле показались Косте небольшими. Кроме того, Муконина посадили подальше от окна, посередине заднего сиденья. С боков зажали пехотинцы с карабинами. Как дежавю, всколыхнулся в памяти иной конвой, давний, екатеринбургский, когда по промозглой гололедице оборотни повезли в Комитет, а в его квартире осталась бедная Маша. …Ох, Маша-Машенька, где же ты сейчас? Что там поделываешь, в нашей славной столице? Доведется ли нам свидеться еще хоть раз в этой долбаной жизни?!
Отогнав ее образ, Костя уставился в окно, пытаясь понять, куда они едут. Но мелькали лишь названия незнакомых улиц: Луначарского (наверно, в каждом городе бывшей России до сих пор осталась такая, хотя из всех ее граждан никто уж и не в курсе, что за личность был Луначарский), потом пролетела станция метро «Московская», затем потянулась улица Гагарина и еще какая-то улочка. После за решетчатым забором побежали могильные памятники – потянулось длинное городское кладбище.
От одного из пехотинцев отвратно воняло луком, другой противно громко сопел. Оба они так и не проронили ни слова. В первом ряду мирно сидели Майк Кельвин и Катя. Майк заправски крутил баранку, ощущая себя на улицах Самары как рыба в воде. Катя… Муконину трудно было понять, как ведет себя на переднем сиденье блондинка, и тем более – что она чувствует и думает в данную минуту. Девушка то и дело нервно поправляла соломенные локоны, изредка поглядывала в боковое окно. Впрочем, в очередной раз выглянувшее весеннее солнышко должно было ее ослеплять.