Уравнение Гровса с тремя неизвестными

Жариков Владимир Михайлович

– Удар возмездия, – прочитал вслух Майкл надпись на бомбе.

– А что это за значки? – спросил Эйзенхауэр, указывая на снимок.

– Знаком из трех пурпурных лепестков на синем фоне, похожим на лопасти вентилятора, – отвечал Паш, – немцы обозначали радиацию. У меня нет сомнений, на снимках немецкие урановые бомбы!

– Итак, подведем предварительный итог нашего совещания, – произнес Эйзенхауэр, – до начала наступления, предположительно с одного из аэродромов Италии немцы подняли в воздух на большую высоту три самолета, которые сбросили урановые бомбы на расположение наших воинских соединений в месте прорыва фронта. Одна из них

успешно уничтожила две наши пехотные дивизии, а у двух других произошел отказ. Остается непонятным, какой самолет мог быть использован для их доставки к месту сброса? Ведь судя по размерам, одна бомба весит не менее шести тонн! У Люфтваффе такого бомбардировщика нет! …И еще, Гитлер специально выбрал район в ста милях от моего штаба. По их замыслу атомная бомбардировка должна была дезорганизовать и вызвать панику по всему фронту….

– А почему с аэродрома Италии? – поинтересовался доселе молчавший Гровс.

– Именно с аэродрома Италии, – подтвердил предположение Эйзенхауэра Карл Спаатс, – мы проанализировали сводки погоды и выяснили, что в тот день солнечно было лишь на севере Италии. Бомбардировщики шли на высоте 6-8 тысяч метров, недосягаемой для наших зениток и точно сбросили бомбы по заданным координатам. Я уверен, что для этого «Удара возмездия» гитлеровцы усовершенствовали свой «Хейнкель-177».

– Меня интересует вопрос, откуда были привезены бомбы на аэродром? – вступил в разговор Паш, – неважно, где взлетели самолеты, для миссии главным вопросом остается захват создателей ядерного оружия! А, насколько мне известно, таких лабораторий, а тем более конструкторских бюро в Италии нет.

– Немцы могли спланировать операцию, перестраховываясь по погоде и заранее доставить бомбы на аэродром в Италию, – не унимался Спаатс.

– В любом случае, полковник Паш, Вам нужно быстрее искать секретные лаборатории, конструкторские бюро, ученых-разработчиков бомбы, – строго произнес Гровс, – мы не должны отрывать от стратегических вопросов главнокомандующего. По полученным вчера сведениям нашей разведки испытательный полигон атомного проекта немцев находился на острове Рюген и бомбы могли быть доставлены заранее именно оттуда.

– Я жду от вас, господа ученые, рекомендаций по дезактивации бронетехники и военнослужащих, зараженных радиоактивными осадками, – озабоченно произнес Эйзенхауэр.

– Для нашей миссии, сэр, этот вопрос не по силам, – ответил Гоудсмит, – здесь необходимы фундаментальные исследования по химической дезактивации радиоактивных осадков. Что касается рекомендаций, то с техники и солдат сдуть радиоактивную пыль можно струей сжатого воздуха или воды. Зараженную местность дезактивировать сложнее, учитывая ее пространства, но, мне кажется, водой смыть можно! Все это стечет, конечно, в реки и озера….

– Я не собираюсь это делать! – закричал Эйзенхауэр, – моя задача бить немцев, а не заниматься уборкой зараженных ими территорий! Я считаю, что нужно ждать второго «Удара возмездия», Гитлер, наверняка уже знает, что первый не получился, как задумано, и мы завладели двумя бомбами, поэтому он постарается, во что бы то ни стало нанести второй удар!

– Если у него есть готовые, – успокоил Эйзенхауэра Гровс, – быстро сделать такую бомбу вряд ли получится.

– А Вам, полковник Паш до сих пор неизвестно, где у Гитлера находятся заводы по обогащению урана и производства плутония, – нервно укорил командира миссии Эйзенхауэр, – чтобы разбомбить их к дьяволу! Монтгомери, наверное, уже

информировал премьер-министра Черчилля и я опасаюсь, что скоро начнется паника в его армии….

– Мы ищем, – виновато ответил Паш, – но пока безрезультатно, проект немцев строго засекречен, сэр!

– В заключение нашего совещания, – уже спокойно произнес Эйзенхауэр, – предлагаю послушать показания капрала 2-й танковой бригады 3-й армии Джека Кэмпбелла. Он доставлен сюда и ждет в соседней комнате. Этот человек, судя по допросам, проведенных нашей контрразведкой, видел больше остальных.

В кабинет главнокомандующего ввели капрала лет тридцати возрастом, который явно опешил от присутствия Эйзенхауэра и генерала Спаатса. Его усадили на стул, и включили яркий свет, направленный в глаза, от него он щурился, отводя их в сторону.

– Расскажите, капрал, что Вы видели утром 16 декабря? – последовал первый вопрос Эйзенхауэра.

– Я заступил в дозор на 7-м наблюдательном пункте, – начал рассказ Джек, – наша подвижная группа находилась в боевой готовности. Мы ждали приказа по нанесению удара по танковой дивизии СС, которая должна была прорвать оборону. Примерно около восьми часов утра я смотрел в бинокль, как раз в ту сторону, где дислоцирована наша 28-я пехотная дивизия. Ведь именно там наши войска ослабили оборону, заманивая немцев в «котел». Видимость была плохая, сэр, потому что низкая, густая облачность и легкий туман не позволяли просматривать местность даже в бинокль. Солнце всходило именно в том месте, куда я смотрел, сэр, но его не было видно из-за этой облачности. Вдруг оно вспыхнуло так, что даже сквозь тучи, я увидел огромный светящийся шар. Мне показалось, что это было не совсем солнце, сэр, потому что он быстро погас и послышался мощный раскат грома.

На позиции, где находился мой наблюдательный пункт, резко усилился ветер, это было похоже на торнадо, сэр. Там, где вспыхнуло солнце, через несколько минут образовался огромный просвет в облаках, в который я увидел настоящее солнце, всходившее над горизонтом…. В это время в ста ярдах от моего местонахождения, из низко висящих облаков на землю упал какой-то предмет. Я не успел рассмотреть его, сэр, но земля содрогнулась от этого удара, это было близко от меня.

– А Вы не слышали гула самолета? – спросил Паш, – я имею в виду перед тем, как упал этот предмет?

– Нет, сэр, – ответил Джек, – у меня от сильного раската грома заложило уши, как при контузии.

– А Вы были контужены? – спросил Майкл.

– Да, сэр, – отвечал Джек, – при высадке в Нормандии я получил при артобстреле легкую контузию, но, слава Богу, меня быстро поставили на ноги в госпитале.

– А какое расстояние было от вас до места вспышки этого «солнца»? – спросил Паш.

– Не могу точно утверждать, сэр, – отвечал Джек, – но это было далеко, примерно в пятнадцати-двадцати милях от меня.

Вопросов к капралу больше не было и его вывели из кабинета, где после такого рассказа воцарилось молчание. Эйзенхауэр пристально смотрел на ученых Гоудсмита, пытаясь определить их реакцию. Паш с Майклом обменивались понимающими взглядами, их глаза блестели азартом интереса к произошедшему и каждый из них был уверен, что все услышанное от очевидца – правда.

– Какой окончательный вердикт специалистов? – задал вопрос Эйзенхауэр.

– Я уверен, сэр, – ответил за всех Гоудсмит, – это подтверждает Ваши предположения, что на позиции пехотных дивизий была сброшена урановая бомба.