Уравнение с тремя неизвестными
Шрифт:
– Ты что бродишь, полуночница?
– Сон приснился, – честно призналась она.
– Плохой или хороший?
– Да я и сама не понимаю. Вроде ничего плохого, а отчего-то тревожно. Ты знаешь, у этой девочки на картине такие глаза…
– Какой девочки? – не понял сначала Дорошин. – А, ты про тот портрет, который мы в антикварном салоне видели?
– Да. Я и сама не пойму, почему он на меня такое впечатление произвел. Вроде обычная работа. Ничего выдающегося. Но такое ощущение, что я картины этого художника уже где-то видела. Только не могу вспомнить, где и при каких обстоятельствах.
– Дался тебе этот портрет… – Муж широко, от души зевнул. – Хочешь, мы его завтра купим? Будешь изучать его сколько вздумается. И художника вспомнишь.
– Правда? – Лена обрадовалась так явно, что Дорошин засмеялся. – Вить, мы действительно можем его купить?
– А почему нет? Двенадцать тысяч – не те деньги, чтобы их жалеть, пусть даже на картину кисти неизвестного автора. Кроме того, я же тебя знаю. Если искусствовед твоего уровня чувствует, что картина стоящая, значит, это будет очень выгодное вложение денег. Узнаем автора – разбогатеем.
Виктор рассмеялся над своей собственной шуткой, но Лене было не до смеха. Она так явственно ощутила, как снимает картину со стены в магазине, заворачивает в два слоя бумаги и прижимает к себе, что у нее даже закололо кончики пальцев.
– Вить, – сказала она дрогнувшим голосом, – только давай с самого утра пойдем. Чтобы ее до нас не купили.
– Да уж, крепко тебя зацепило, – покачал головой Дорошин. – Висела эта картина там месяцами, если не годами, и вот обязательно завтра ее должны купить.
– Ее уже покупали два раза, – кинулась на защиту портрета Елена. – Ты же слышал, что покупатели возвращали ее обратно, потому что девочка с портрета за ними следила.
– А ты у нас, значит, слежки не боишься. – Виктор снова зевнул. – Хотя ты у нас ничего не боишься. Я тебе торжественно обещаю, что мы завтра пойдем в этот магазин прямо к открытию и купим этот портрет. А сейчас давай спать, а?
Успокоенная его обещанием, Лена вернулась в кровать и спустя пять минут уже крепко спала. До самого утра сновидения ее больше не тревожили, и проснулась она бодрая и полная сил. За завтраком они объявили хозяевам и Нине Невской, что отправятся покупать картину, но вскоре вернутся.
– Какую картину? – с живым интересом спросил Эдик. – Его произведения живописи интересовали и с профессиональной точки зрения, и как страстного коллекционера. – Чья работа?
– Не знаем, – призналась Лена. – Сигнатуры нет. Но рука кого-то известного. Вот только я никак не могу вспомнить чья. Может, у тебя получится.
– Может, и получится, – улыбнулся Киреев.
Он по праву считался одним из лучших экспертов живописи в стране и очередному подтверждению своего высокого уровня каждый раз радовался словно ребенок.
– Таня, ничего, что я исчезну ненадолго? – поинтересовалась Лена у хозяйки. – Тебе, наверное, помощь нужна в подготовке к вечернему приему. Но я быстро вернусь. Только туда и обратно. Не хочу ждать до завтра, боюсь, что картину купят.
– Иди спокойно, – улыбнулась Татьяна. – Никакая помощь мне не нужна. Во-первых, у нас заказан профессиональный кейтеринг, так что возиться у плиты не придется. А во-вторых, мне Нина поможет.
– Конечно, помогу, – с готовностью подтвердила Невская.
Картина,
Отследить путь портрета не удалось. В арт-галерею его, по заверениям директора, вызванного в зал продавщицей по требованию Дорошина, сдала некая Лариса Власова, заявившая, что картина ей досталась в наследство от отца. Так как никаких подтверждающих документов при этом Власова не предъявила, полотно было выкуплено у нее художественным салоном за тридцать тысяч рублей.
В первый раз картина ушла покупателю четыре месяца назад за сумму в пятьдесят тысяч рублей, но спустя неделю вернулась обратно. Покупательница утверждала, что не может находиться с ней в одной квартире и начинает задыхаться при одном только взгляде на проклятый портрет.
Спустя полгода картину купили во второй раз, и только после того, как она была уценена до тридцати четырех тысяч рублей. Правда, при этом владелец салона заменил родную раму на более дешевую. Однако спустя четыре дня и вторая покупательница вернула портрет обратно, утверждая, что изображенная на картине девочка за ней следит. С тех пор прошло еще несколько месяцев, и теперь девочка переходила к Елене Золотаревой и Виктору Дорошину за вновь сильно урезанную сумму.
– Я бы хотел заключить договор, – твердо сказал Дорошин.
– Простите, что? – Владелец салона непритворно удивился.
– Договор, – терпеливо повторил Дорошин. Он вообще умел быть терпеливым, когда дело касалось юридических тонкостей. – Купли-продажи произведения искусства. Его предметом должен быть сам арт-объект с его описанием. Раз отсутствует имя автора и название произведения, то именно так и нужно указать. Добавляем, что дата написания работы неизвестна, вставляем словесное описание и делаем фотографию.
– Зачем?
– Просто описать в договоре картину как «кисти неизвестного автора» недостаточно, – развел руками Дорошин. – В случае спора существует риск признания договора незаключенным.
– Простите, какого спора?
Дорошин вздохнул.
– Этот портрет, несомненно, является произведением искусства, хотя автор его и неизвестен. Я, видите ли, профессионально занимаюсь поиском украденных ценностей, поэтому не могу себе позволить оказаться втянутым в скандал. Экспертизу мы, конечно, проводить не будем. Не та цена работы, чтобы заморачиваться. Но так как наличие прав на произведение вы, как продавец, доказать не можете и провенансом картины не владеете, то в договоре мы просто укажем ваши заверения, что картина принадлежит вам на законных основаниях, а также что наложенные на нее обременения отсутствуют. Если заверения окажутся недостоверными, то мы с женой будем вправе требовать возмещения убытков. Также прописываем, что исключительное право на произведение переходит к нам как к покупателям.