Уравнение с тремя неизвестными

Мартова Людмила

Во всех комнатах в доме горел свет, но было довольно тихо, поскольку основное действо все-таки происходило во дворе. Она поднялась по лестнице и прошла в спальню, отведенную им с Дорошиным, нашла в сумочке нужное лекарство. Бутылка воды, стоящая на тумбочке, оказалась пуста, и, вздохнув, Лена отправилась на кухню, чтобы раздобыть другую. Возвращаться к накрытым столам в сад, где гремела музыка, ей не хотелось.

Путь ее лежал мимо двух гостевых спален, одну из которых хозяева отвели Нине Невской. Вторая же пустовала,

но сейчас в ней явно кто-то находился. Через щель в приоткрытой двери было видно, что в комнате темно, но оттуда явственно доносились приглушенные голоса. Мужской и женский. Точнее, говорить тихо старался только мужчина, в то время как женщина вовсе не собиралась делать из их разговора никакого секрета.

– Ты обещал позвонить и пропал.

– Я не пропал, я просто занят.

– Месяц? – В голосе женщины звенела ярость. – Ты был так занят целый месяц, что не мог выбрать времени для звонка?

– Гелена, с чего ты взяла, что я должен перед тобой отчитываться?

– А с того, что ты мой.

– Вовсе нет. Я всегда был и остаюсь ничей. По-моему, я с самого начала предупредил тебя об этой своей особенности. Для меня слишком важна независимость, чтобы я кому-то принадлежал.

– Даже мне?

– Особенно тебе.

– Ты – мерзавец! Ты решил меня бросить.

– Гелена, не кричи, а то твой муж услышит.

– Пусть слышит. Я больше не могу жить с ним, терпеть его прикосновения. Мне физически плохо оттого, что я вынуждена возвращаться к нему из твоей постели.

– Боже мой, сколько пафоса. – Мужчина, голос которого отчего-то был Елене знаком, громко фыркнул. – Гелена, я тебя умоляю, прекрати эту пошлую мелодраму. Мы встречались с тобой, когда у нас было время и настроение. И это все.

– Все? – В голосе женщины с необычным именем звучали близкие слезы. – И ты так спокойно мне об этом говоришь? Меня еще никто не бросал! Ты слышишь? И ты не посмеешь.

– Для того чтобы бросить, сначала надо поднять. Гелена, я тебе никогда ничего не обещал. Мы несколько раз приятно провели время. Все остальное – твои фантазии. Но жизнь не спектакль. Так что прекрати играть.

– Если ты меня бросишь, я покончу с собой.

– Не покончишь. Для этого ты слишком сильно себя любишь.

– Тогда я убью тебя.

Лена вдруг поняла, что подслушивает, стоя под дверью. От стыда кровь бросилась ей в голову, пульсирующая боль в висках стала совсем невыносимой, Лена сжала виски ладонями и со всех ног бросилась в кухню за водой. Надо все-таки принять наконец спасительную таблетку.

Сделав пару глотков, она подошла к окну и глубоко задышала, стараясь успокоиться. И что это она сегодня такая чувствительная? Никогда ей не было дела до чужих адюльтеров. Ей муж, слава богу, не изменяет, а остальные люди могут делать все что угодно. Она не ханжа и не моралист, никого не осуждает. И права у нее такого нет, да и желания тоже.

Стукнула

входная дверь, и на крыльцо выскочила высокая, очень худая, но довольно красивая молодая женщина. На голые плечи, белеющие над вырезом вечернего платья, накинут расшитый каменьями шарф. Она сбежала по ступенькам – Елена успела заметить, что лицо у нее заплаканное, – бросилась к стоящему в группе дорого одетых мужчин человеку с простым, словно стертым лицом, потянула его за руку.

– Петр, мы уходим.

– С чего это вдруг такая спешка? – удивился тот.

– Потому что я так хочу. – Женщина повысила голос, и Лена узнала в ней ту самую Гелену, пятью минутами ранее выяснявшую отношения в одной из гостевых спален. – Я сказала: поехали домой.

Не дожидаясь ответа, она быстро пошла, практически побежала по каменным плитам дорожки по направлению к калитке.

Мужчина со стертым лицом вздохнул.

– Нельзя жениться на балеринах, – наставительно сказал он своим собеседникам. – А уж на примах тем более. Они помешаны на своих капризах. Но именно это и делает их такими привлекательными.

Он быстро распрощался и пошел за женой. Так-так-так, значит, Гелена – балерина. И у нее роман и неразделенная любовь с кем-то из гостей.

Послышались шаги, и в кухне появился Гриша Киреев. Так это он был таинственным собеседником, а значит, и любовником Гелены? Больше в дом никто не входил, в этом Лена, державшая в поле видимости вход, могла поклясться. В подтверждение ее подозрений на щеке у Гриши алело пятно, как будто он только что получил смачную пощечину.

Против воли Лена огорчилась. Павла Киреева показалась ей приятной молодой женщиной, да и Татьяна отзывалась о невестке с теплотой. И двое внуков… Киреевы расстроятся, если семья сына распадется.

– Скучаете? – спросил у Лены Гриша.

– Нет, голова заболела, решила временно уединиться, но уже возвращаюсь к остальным, – ответила она с как можно большим безразличием.

Не хватало еще, чтобы Гриша понял, что у его неприятного разговора с балериной есть свидетели.

– Я тоже все эти приемы терпеть не могу, – доверительно сказал Гриша. – Сбегаю при первой же возможности. Вот и сейчас уединился в библиотеке и там уснул. Вы уж меня не выдавайте.

– Не выдам, – пообещала Лена, понимая, что говорит он совсем не о библиотеке.

Она отставила стакан и вышла из кухни, а потом и из дома, столкнувшись на крыльце с Вадимом Гореловым, от неожиданности выронившим телефон.

– Черт! Простите.

– Это вы меня простите, – повинилась Лена. – Вечно несусь сломя голову. Дорошин меня за это все время ругает.

– Неправда, – Горелов полоснул ее неожиданно острым взглядом.

– Что именно неправда? – поежилась под этим взглядом Лена.

– Ваш муж не может вас ругать. Он вас любит. Это видно невооруженным глазом.