Урбанизатор
Шрифт:
Я не понимал их слов, их обычаев, их отношений, мотивов, ценностей. Громадность непонятного, проистекающие от этого сомнения в собственных решениях, в своей «правоте» — угнетали душу.
Пришлось думать, научиться понимать, найти решения, изобрести способы, построить структуры и технологии. Для приведения этого племени, этой категории людей к моему стандарту — «стрелочный народ». Это было необходимо «здесь и сейчас», этот опыт оказался весьма полезен и в дальнейшем. Когда вся
Глава 389
Я внимательно оглядывал затихшую толпу. Мадина, старательно переводившая мой спич, закашлялась.
— Хочет ли кто-либо возразить против слова моего? Хочет ли уйти из власти моей? Нет? Что ж, помните: ваши имена — записаны, ваши клятвы — услышаны, ваши жизни — взвешены. Изменники — будут истреблены, верные — вознаграждены. Да будет мир между мной и вами.
Я поднял выше свой кубок. Окружающие автоматически потянулись к своим кружкам, повторили мой жест.
— Пусть огонь и вода будут свидетелями нашего договора!
Широким жестом плеснул в костёр передо мной прозрачную влагу из моего кубка. Полупрогоревший костёр на мгновение сжался. И — вспыхнул! Пламя взревело, встало выше роста человеческого, рванулось во все стороны светлыми до голубизны лепестками… и успокоено опало, потемнело, снова вернувшись к своей основной функции: чуть освещать, чуть согревать.
Спирт — быстро сгорает.
А по окружающей толпе, отшатнувшейся в испуге, прошелестело (потом мне перевели):
— Принята… клятва принята и подтверждена… духи огня услышали… духи воды свидетельствуют… если чего — сожгут… или в воду утянут… колдовство… колдун… точно — накажет… и — защитит…
Старинный фокус, которым ещё Миклухо-Маклай пугал соседских хулиганов из папуасов. Нынче тут — ни Миклухи, ни Маклая. Одни папуасы. Может — подействует? Когда-то я сходные штуки в Рябиновке на Крещение делал. «Неопалимая купина» в Угрянских сугробах. Там детишкам нравилось… Как-то они там сейчас…
Забавно: попандопулы, как и почти все евро-американцы, не знают племён. Не знают, не понимают мыслей и чувств людей, ведущих вот такой образ жизни. «Примитивный»? — Если бы! Сделать своими руками ашельское или олдувайское рубило в человечестве 21 века не может почти никто. Лишь единицы из археологов, специально занимавшихся этой темой, смогли изготовить нечто похожее. А ведь это только один элемент только в одной — инструментальной — области человеческой деятельности, отражении свойств личности.
Не знают. И — не хотят знать. «Не кричи волки» или «Рождённая свободной» — книги о хищниках в их естественной среде обитания, куда популярнее, интереснее человечеству, чем книги о самих людях в их природном состоянии.
Дикарь, в представлении евро-американцев, может быть двух сортов: или простодушный и благородный, как у Вольтера, или злобный и кровожадный, как
В 20 веке, после распространения многозарядного и скорострельного и, впоследствии — толерастии и общечеловекнутости, образ сместился в «под Миронова»:
«Там живут несчастные люди-дикари На лицо ужасные, добрые внутри».Схемы. Очень примитивные, бездушные. В мировой литературе найдется едва ли пяток книг, в которых видны личности, характеры, индивидуальности местных «диких» жителей. Шекспир с Калибаном, Льюис Генри Морган, Нажин Мато и его «Мой народ Сиу»…
Почему? Почему чувства львицы или семьи волков можно описать более ярко, реалистично, выпукло, чем похожих на нас хомосапиенсов в сходных с хищниками условиях?
Или дело не в талантах пишущих, но в предрассудках читающих? Читая живое описание аборигена, «цивилизованный» человек видит в «простодушном» или в «кровожадном» самого себя? В его «примитивных суевериях» — свои «духовные ценности»? В «диком разврате» — свои «брачные церемонии»? В «снятии скальпа» — «карьерный рост»? Те же цели, эмоции — чуть другие методы и средства.
Сходство, вызывающее страх и отвращение.
Инстинктивное биологическое свойство, препятствующее в природе смешению с близкими видами. И — тиражированию книг, в которых люди — такие же как мы! — думают и ведут себя иначе. «Иначесть» «таких же» — пугает и возмущает. Ибо применительно к «таким же, но иным» — модели предполагаемого поведения окружающих, которые мы строим в своём мозгу, часто — инстинктивно, оказываются ложными.
— Я думал, что он достанет «Мастеркард», а он вытащил томагавк!
Я — дурак? — обидный вопрос.
Я — не дурак! — опасное утверждение, если оно не обеспечено конкретными знаниями.
Дурак — не я! — близко к оскорблению.
А ведь в этих трёх фразах и крутится мышление человека, который обманулся в своих ожиданиях. В ожиданиях относительно «таких же, но других».
«Депресняк» и «бздынь» — Сцилла и Харибда всякого попандопулы, эмигранта, просто — путешественника. Если он не понимает — и не хочет понять! — аборигенов. «Ах, они такие… странные!».
Дальше, обычно: «они такие тупые!». И варианты: «Тупые-тупые! И злобствуют!». Или: «Дураки полные! Но мирные». Последнее — экстремум доброжелательности.
Я это проходил в первой жизни. И стараюсь, несмотря на разницу в одежде, виде, языке, обычаях… рассмотреть в каждом конкретном персонаже, не схему — «благородный/кровожадный» — живого человека. Старюсь запомнить их имена, лица, родственные связи, предпочтения и неприязни. Смотреть им в глаза.
От этого пухнут мозги, и раскалывается голова. Но это — важнее порохового и нарезного. Потому что эти люди и их дети и будут направлять любое пороховое. От них будет зависеть — в кого стрелять.