Урбанизатор
Шрифт:
Мастер обоерукого грабежа: одной рукой — в карман, другой — в морду. Или, по-культурному: «конфликт интересов».
Мало казну набить — надо ещё и подданных не заморить. Хотя бы — не в чересчур большом количестве. Насчёт «чересчур» — всегда бывают разные мнения.
Мне более важно — втянуть этих лесовиков в создаваемое мною общество. Чтобы они хотя бы просто знали: есть такой город, такие товары, такие возможности. Не дурели от одного непривычного вида, не кидались в драку с зубовным скрежетом: «чужие пришли!». Не покупались на «сладкие речи» и прочие провокации всяких… разных.
И привыкли «исполнять свой
Чётко разные цели: не — «полна калита», а — «гражданское общество». Хоть бы и в около-средневековом исполнении. Соответственно, разные следствия и методы.
— Так будет шесть лет. Которые вы будете жить в тех местах, в которых я дозволю или укажу вам жить. Те же, кто перейдёт в другое место без спроса, кто убежит от уплаты мне дани — будет наказан. Те из вас, кто будет верно исполнять мой закон это время — станут моими людьми. Они не будут платить далее, будут ходить везде свободно, смогут делать любое дело, которое делают мои люди. Я буду учить вашу молодёжь, с тем, чтобы они смогли вернуться в ваши селения и учить закону, и вере, и языку. Пока же я пришлю вам учителей из своих. И они будут учить вас, а вы — их слушать.
Привязка людей к земле. «Крепостничество по Пердуновски». Не имперское, не московское. Без отдачи земель и людей с ними в частную собственность. Без барщины и оброка. Государственное крепостничество. Кратковременная принудительная локализация населения. Без этого — ни налогообложение, ни трудовая повинность — невозможны.
Только бы не заиграться, не начать переводить подданных, «государственных крестьян», «чёрные сотни» — в частных, в помещичьих. Как было в Мордве после Ивана Грозного, на Украине при «крепачихе» — Екатерине Великой.
«Кнут и пряник». Кнута они попробовали в форме «унжамерен». В форме резни, грабежа, пожарищ. Впереди — голодная зима. Это нынче для них всего важнее. А что будет через год… или через шесть… Кто доживёт, тот и думать будет. Но «пряник» нужен обязательно: должна быть ясная перспектива изменения к лучшему. Не — «нынешнее поколение будет жить при коммунизме», а конкретно: все подати — только шесть лет. Потом… благодать наступит.
Не только всем — потом, некоторым — сразу. Главная «благодать», после избавления от «смерти неминучей» в лице «унжамерен» — избавление от того же, от «смерти неминучей» — в форме голодовки.
— Те, из ваших людей, которые стали сиротами, или вдовами, или не могут прокормить себя — должны быть отвезены, вместе с их скарбом, ко мне во Всеволжск. Где я дам им необходимое. Также все ваши шаманы и все ваши оны, вместе с чадами и домочадцами, должны быть привезены ко мне. Мы будем разговаривать, и я помогу им занять достойное место среди моих людей. Те, из людей ваших, кто ушёл от меня, кто не принял моей присяги, кто не будет исполнять закон, кто будет призывать других к неисполнению закона, кто даст им кров или корм или иную помощь — должны быть взяты силой и привезены ко мне. Не печальтесь об их судьбе. Все знают, что я не продаю людей. Ваши соплеменники получат долю себе по свойствам своим. Каждый — по себе. Глупые и ленивые пребудут в унижениях и мучениях, умные и трудолюбивые возвысятся и устроятся.
Я не могу одномоментно полностью изъять
Вдовы и сироты… Отдавать чужаку соплеменников… «Как же так?! Родная кровь, брат за брата…».
Но есть детали мелкие. Не за брата, а «за сестру». Или вообще: «дочь троюродной сестры из соседнего тиште от второго брака».
Сэняша, в мордовском эпосе, готова выкупить свою голову у злого убийцы своей юной дочкой, колдунья «дочь тому бы отдала бы» за меленку Сампо в эпосе финском. Я об этом — уже…
Чем ты будешь их кормить? Хочешь посмотреть, как твоя троюродная «родная кровь» подыхает с голодухи рядом с твоей родной «родной кровью»? Выбирай: единая судьба со всем народом в форме голодной смерти. Или — надежда на выживание своих. Спасение твоего личного еша.
Война — не только смерть или рабство попавшимся, это — смерть многим выжившим при собственно набеге. Прояви «братские чувства». И попади в категорию: «голодная смерть». Не обязательно впрямую от голода. Можно — «жертва эпидемии, распространившейся среди истощённых». Применительно к ленинградским блокадникам попадалась формулировка: «Замёрз от голода». Это когда человек настолько ослабел, что не имел сил развести огонь, затопить печь.
Я уже говорил: на каждую голову, проданную на невольничьем торгу, нужно считать десяток умерших вокруг этой сделки. Историки оценивают количество русских, проданных на рынках Черноморья с 14-го по 18 век в 5 миллионов.
Пятьдесят миллионов… для сравнения — это численность населения Российской империи в первой половине 19 века. Вместе с Варшавой, Гельсингфорсом, Тифлисом и Аляской. Без учёта их возможных потомков. Времена Пушкина.
— Я обещаю защищать вас от врагов, установить мир, научить полезным вещам, помогать вам в тяжёлые времена. Я беру за себя все ваши земли. Теперь весь край — моя земля. Вся. И я позволяю вам жить на моей земле. Ныне многие из ваших селений пусты. Я велю вам расселиться в них. В любом свободном, любого рода. И всё, что вы там найдёте — ваше. Кроме сказанного раньше для отдачи мне.
Да, пусть заселяют опустевшие кудо. При этом значительная часть общин «рассыплется» сама собой. И в такую, «свежую», ещё не стабильную, смесь я буду добавлять новосёлов, присылать попов, тиунов, строителей. С ними местные перестроят селения по моему стандарту, переймут новые для них агротехники и ремёсла, раскорчуют, распашут окружающие земли, смешаются.
Кто с кем? — А все со всеми. Станут моим народом.
Так в мой «стрелочный» народ добавилась ещё одна категория. «Стрелочники», которые никогда на Стрелке не бывали, «новосёлы», большинство из которых никуда не переселялись, «новообращённые», никогда не слышавшие «благой вести».