Уриель Акоста

Гуцков Карл

(Де-Сильва берет книгу, открывает ее и с ужасом видит, что это сочинение Акосты.)

Уриель

Признайтесь, Сильва, что теперь обязан Из ревности религиозной я Своей души сиянье погасить!

Де-Сильва

Ах, Уриель, над вами обвиненье!..

Сантос

Тон состраданья слышу я? Пред вами Одна лишь книга, автор вам неведом!

Де-Сильва (Сантосу)

Возьмите,

рабби. Вот расписка в том, Что тяжкое я принял порученье.

(Акосте.)

Трепещет человек, когда ему В великой благости господь вручает Бразды его же собственной судьбы; Но много, много тяжелей тому, Кого всевышний сделал судией И, трепетным рукам вручив весы Чужой судьбы, ее судить заставил! Мне очень жаль, Акоста, но вполне В призванье свыше верю я и часто Перст божий в том, что человек велит, Я прозреваю. Книгу эту ныне Израиль мне прислал. Ее судить В согласьи с Торой и Талмудом буду.

(Уходит.)

За ним следуют Сантос и прислужники.

Иохаи

Встревожились вы, Уриель? К чему! Кто в путь спешит, ведь для того заботы Рассеются, как утренний туман. С тех пор, когда обычаи другие И говор чуждый в мир вас примут свой, Покажется вам все, что совершится, О чем тогда вам в письмах сообщат, Лишь басней жалкой. Поезжайте с богом!

(Уходит.)

Уриель

Иль думаешь — тебе в угоду я Теперь за тридевять земель уеду? Ты, верно, мнишь, что если малодушно Избавить нас с Юдифью я решил От мук и от борьбы сердечной, то Пред битвой духа побегу я тоже? Ошибся ты! Кто ратовать готов За истину, тот не страшится битвы И славных дел, что истина несет. Что из того, что мне грозит проклятье? Пусть сердце разорвется — остаюсь!

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Сад загородного дома Манассе. В глубине сцены покрытая ковром терраса, на которую ведет несколько ступенек.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ.

Манассе (читает какую-то бумагу), Симон.

Манассе

Немыслимо! Ему притти нельзя! Де-Сильва… Иохаи… Ван-дер-Эмбден… Де-Кастро… Хорошо… Но это имя…

Симон

В число гостей вписала ваша дочь.

Манассе

Неужто

о судьбе его не знает?

Симон

Вот и она, спросите у нее.

(Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Юдифь, Манассе.

Юдифь

Добро пожаловать, отец! Как долго Совсем одних вы оставляли нас! Давно пора вам в загородном парке Пыль амстердамской биржи отряхнуть.

Манассе

И здесь меня преследуют заботы.

Юдифь

В конце недели праздничный прием Устроила не так, как вы привыкли? Не позвала гостей обычных я?

Манассе

Как ты решилась пригласить Акосту?

Юдифь

Уже семь дней, как не был он у нас!

Манассе

Ему ведь отлучение грозит.

Юдифь

Вот именно поэтому его Я позвала.

Манассе

Его бегут другие.

Юдифь

А я поэтому его ищу.

Манассе

Он не придет, — уверен в этом я. Поймет, что приглашенье — дело такта, Еще ж тактичней не принять его.

Юдифь

Друг Рубенса, Ван-Дейка, Вандерстратен — Столь набожен? С каких же это пор?

(Обращаясь к статуям.)

Илья-пророк и прочие пророки Разбили б в прах вас, статуи богов. Ведь вас закон священный отвергает! Отец! Я все ж поверить не могу, Что нет в вас мужества, чтобы не мрамор, А человека под защиту взять.

Манассе

Свободомыслием известен всюду Манассе Вандерстратен, и никто— Чем я горжусь — в рубашке покаянья В день иом-кипура не видал его. Скрывать не стану, — это ведь известно: Я примыкаю к вере вольнолюбцев, Которые из лучшего всегда Черпают лучшее — из дум Сократа, Из слов Христа, из торы Моисея. Но там, где прах в борьбе за предрассудки Навеки завладевшие толпой, Вздымают люди, — ратую за веру Своих отцов; да, я не в состояньи Обязанности внешние презреть.