Уриель Акоста

Гуцков Карл

Юдифь

Устали От тяжких жертв? Вам столько пережить Пришлось за эти дни.

Манассе

Сама ты знаешь, Что только на несчастии других Возможно счастье…

Юдифь

Тот, кто отлучен, Войти отныне не посмеет сам В жилище матери родной, однако У вас, отец, он получил приют От ярости безумной фанатизма, — Как будто сыном стал вам Уриель! Вас называют черствым человеком. Ведь люди видят скорлупу души — Никто

не знает нежной сердцевины.

Манассе

Дитя! Меня ты слишком превозносишь. Акосту защищал не для него; То сердце, что не может подчиниться Общественным обычаям, Юдифь, Мне чуждо; я любить его не стану. Но дорог он тебе, и вопреки Приличиям, ты это показала. Об этой сцене даже вспоминать Я не могу.

Юдифь (про себя)

А я живу лишь ею.

Манассе

Как только отречется Уриель, На брак с тобой я дам ему согласье. Твоей любви я не хочу мешать, Причину мягкости моей — ты знаешь.

Юдифь

Причина мне известна: это — я, Любовь ко мне в отцовском нежном сердце И чувства человеческие в вас!

Манассе

Ты заблуждаешься, дитя! Хоть к людям И не питаю ненависти я, Все ж их любить не нахожу причины. Я их изнанку вижу хорошо. Жить для себя и только для себя! Тому уже пятнадцать лет, однажды На бирже слух разнесся роковой: «Манассе Вандерстратен разорился!» И тотчас же оповестили всех: «Банкротом стал Манассе Вандерстратен!» На грош участья, горы поучений, Улыбку здесь, а там пожатье плеч — Вот все, что после кораблекрушения Я вновь нашел.

Юдифь

А мать моя, отец?

Манассе

Священна память той, что мне сумела Вновь мужество вдохнуть для новых дел! Лишь год еще ей улыбалось солнце, Затем почила в господе она, Не выдержав невольного притворства, Что ей пришлось влачить. О, черствый мир! Кто испытал нужду, тот знает твердо, Что помощи от ближнего не жди, Что только сам он да его жена Свое благополучие куют! Тогда среди домашнего уюта, Любя покой, уединился я! И горько мне, когда наш мир суровый Стучит в мое безмолвное окно.

Симон (входя)

Де-Сильва просит доложить, что скоро Сюда пожалует.

Юдифь

Де-Сильва?

Манассе

Да! Где Уриель?

Юдифь

Он — там, где вы велели.

Манассе

Что ж, поколенье молодое — вновь На стариков ты жаловаться будешь? Мы, как всегда, помеха на пути? Де-Сильва благосклонен к Уриелю. Он ищет примиренья между ним И синагогой, он смягчить желает Гнев дикий Иохаи. Так беги Звать Уриеля!

Юдифь

О, отец, спасибо! Когда

бы подвиг я могла свершить! Стыжусь, что лишь услуги принимаю.

Манассе

Так позови же друга своего.

Юдифь

Не будь суровей, чем ты есть на деле. Искусство любишь пламенно; зачем Цветенье сердца своего ты прячешь?

(Уходит.)

Манассе

(смотрит ей вслед и берет гроссбух)

«Когда бы подвиг я могла свершить!» Но подвиг тот, что ей грозит мученьем, — Конечно, исключает… Вот — де-Сильва.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Манассе. Де-Сильва.

Манассе

Благодарю за посещенье. Вы Покой и мир в мой дом внести хотите. Не нужно жалоб и упреков злых! А главное — поменьше утешений!

Де-Сильва

Вы от страданий прячетесь, чудак, И именно поэтому страданья Вам не дают покоя никогда.

Манассе

В Совете Трех беседовали вы?

Де-Сильва

Я к вам пришел сейчас из синагоги.

Манассе

Готово ль все для отреченья там? Покончить с делом я хочу скорее, Чтоб запылать сильнее не смогла Слепая ярость черного безумья.

Де-Сильва

Безумьем вы считаете все то, Что верой я зову.

Манассе

Ужели мщенье, Что мне грозит, интриги и вражда, Все это — дело веры? Перестала — Заметил я, — мне кланяться теперь Вся клика Иохаи; ищут жадно Лишь случая на бирже, чтобы мне Вред нанести и ранить побольнее. Коли торговца взять за горло, — он Легко пойдет ко дну…

Де-Сильва

Терпи, надейся!

Манассе

Надежда и терпение, когда В одно мгновенье жизнь погибнуть может? — А если вздумал разорить меня Бен-Иохаи, то конечно.

Де-Сильва

Шурин…

Манассе

Итак, довольно! Слышите? Скорей! Вы будете беседовать с Акостой. О, растолкуйте же ему, чего Держаться должен он, чтоб эту свору, Хахамами натравленную, вновь Не обозлить сильней. Я ухожу, Акоста Сюда идет. Вы потолкуйте с ним! Скажите же, де-Сильва, — с глазу на глаз, — К хахамам сердце не лежит у вас? Да разве быть возможно правоверным? Кто с философией знаком, едва ль Начнет старинный возводить курятник, Чтоб снова в нем засесть! Ребенком И я охотно бы поверил сам, Что дважды два равно пяти. Скажите, Как быть нам с философией такой, Которая и в детском чувстве веры Находит тайну, доказать стремясь, Что дважды два равно пяти? Прощенья Прошу у вас. Я со своим писцом Вернусь к делам; таблица умноженья Там царствует всегда, а потому Вершит дела лишь непреклонный разум.