Урод
Шрифт:
Время тянулось запутавшейся в волосах жвачкой. Больно. И все попытки от нее избавиться приносили мучения.
— Ладно, пойдем отсюда, — буркнула Элина и тут же врезалась в Алекса. — Черт… Черт возьми! — Она схватилась за сердце, тяжело дыша. — Еще немного — и выкидыш был бы неминуем.
— Прости, Эля, — ласково произнес мужчина и притянул ее к себе. — Не хотел тебя напугать. Просто ты так увлеклась всеми этими милыми вещицами…
Они стояли посреди магазина, по которому сновали мамочки за руку с малышами или отцы, строго держащие шалуна-сына за руку и запрещая трогать дорогие
— Что ты здесь делаешь? И… где Женя? — Элина оглянулась, не находя подругу. — Очередная подстава?
— Никаких подстав. Женю вызвали на работу, она попросила меня заменить ее. Все. — Алекс поднял ладони кверху в примирительном жесте.
— Так и быть, верю.
Ага, конечно! Поверила она ему! Явно с Женей в сговоре. У нее нюх на подобные аферы. Приучили.
— Покажи, что тебе понравилось, — попросил Алекс и, обвив ее талию рукой, двинулся к нужной стойке.
Он понимал, что это всего лишь спектакль. Молодая счастливая пара в ожидании малыша. Только вот одна половинка несчастлива. Алекс принимал недовольное лицо Элины за чистую монету, искренне раскаиваясь во всех грехах. А она благодарила ангелов и всех, кто причастен к этому чуду — сильной, но нежной мужской руке, точно защищающей ее животик от посторонних взглядов.
Женя действительно хитрая! И он ценил это ее качество. Вкупе с любовью к его Эле это качество делало ее верным бойцом на его стороне в этой войне за счастье. Она прислала ему требовательное смс, заставляя появиться в торговом центре и принять участие в шопинге. Алекс достал карту с последними деньгами и сжал в руке. Он пока еще не нашел выход из сложившейся ситуации, но найдет. У него просто нет другого варианта. Его ребенок не поймет, почему отец не дал ему ничего, кроме разбитой семьи. Даже двух разбитых семей: с матерью отношения не клеятся, как бы он не собирал эту поделку; с бабушкой и дедушкой вообще беда. Его сын будет жить в лучших условиях, какие он только сможет обеспечить! Даже если это будет стоить ему крови и лишений.
— В таком платье можно быть королевой на свой первый день рождения, — восхитилась Элина, рассматривая бархатное платьице.
— Берем. — Алекс положил вещь в корзину. — Давай к нему туфельки возьмем и вон — ободки всякие и колечки.
Девушка удивленно посмотрела на него.
— А если мальчик будет? И где эти покупки хранить?
— Где хранить, найдем. А если будет мальчик — не беда. Сделаем потом девочку, — неуверенно пошутил он, уже жалея, что распустил язык, как помело. Однако Элина только залилась краской и нервно пощупала платье еще раз. — Берем?
— Берем.
Из магазина Алекс вышел, похожий на новогоднюю елку — весь в ярких пакетах и со счастливой улыбкой. Он намеревался купить коляску и кроватку, можно комод и всякие качалки для малыша, но Элина устала от духоты торгового центра, да и ноги у нее отекли.
— Эля, присядь. — Мужчина усадил ее на скамейку и поставил рядом гору пакетов. — Я сделаю тебе дома массаж ступней, спину разомну, если хочешь…
— Перестань. Не делай вид, что
Элина никогда бы не подумала, что в ней пропадает, гниет заживо, такой актерский талант. Улыбаться, когда нитки души вспарывают ножницами; отвергать, когда руки так и тянуться обнять; говорить нет, когда сердце обливается кровавым да. Она была не готова сделать шаг к своей судьбе, так казалась ей авантюристкой той еще. Не было желания попасть в эту любовную пирамиду и остаться без всех своих душевных вложений. Слишком дорого может стоит спешка.
Глава тридцать первая
Что лучше — быть отверженным или безумным?
Дени Дидро «Монахиня»
За окном поезда рябила зелень, подхватываемая резкими порывами осеннего озлобленного ветра. Он метался в своем изолированном безумии, беснуясь от того, что сентябрь не торопился уступать место более холодному октябрю, доживая свои последние деньки. Алекс скрутил надоевшую своей желтизной газету, дочитав объявления о работе, и прислонился к стенке.
— Нашел что-нибудь, мужик? — прокряхтел седовласый дедушка, устроившийся с чашкой кипятка и чайным пакетиком напротив.
— Нет, отец, глухо.
Работа, которую предлагали в газете, годилась если только для забавы. Когда надоело зарабатывать деньги, и ты решил развеяться на тяжелой, низкооплачиваемой должности. Ну и заодно захотел показать своей семье, что такое голод. Похоже, под это описание подходят все вакансии, присутствующие на рынке труда в этой стране.
— Ну а что умеешь? Головой работаешь или руками?
Алекс задумался. Если он и умеет работать, то точно головой, а не руками… Руками он только рушил жизнь людей вокруг себя, залезал своими распухшими от вседозволенности пальцами во все запрещенные щели чужих судеб. Ничего он не умеет, кроме как рулить бизнесом. Всю черную работу выполняли другие люди. С него только подпись и требовалась.
Да-а… Оказывается, его жизнь никогда не была трудной. Нужно было просто наплевать на эти семейные дрязги, отпустить веревочку воздушного шарика с обидами и невысказанными претензиями к родителям и просто жить. А он существовал все эти долгих тридцать лет.
— Парень, желаю тебе удачи, а то ботинки, — мужчина кивнул на ноги Алекса, — совсем прохудились.
Пошевелив замерзшим большим пальцем, тот мысленно согласился со стариком. Ботинки прохудились, как и его жизнь: подошва отклеилась, и он ступал по промерзшей земле голыми пятками; кожа светилась дырками, то и дело занося в форточку его здоровья простуду. Он простыл безвозвратно. Любовью к Эле. К своему ребенку. К жизни с ней.
— К черту ботинки, папаша, — воодушевленно воскликнул Алекс; мысли об Элине и ребенке подстегивали его боевой дух, заживляли кровавые раны на коленях. — Любовь делает жизнь ярче. Даже в рваных ботинках тепло.