Уродина
Шрифт:
— Дело не в этом, — да, я чувствую себя очень глупой. — У меня еще нет мебели. Я не уверена, что смогу позволить себе купить холодильник, не говоря уже обо всем остальном, возможно, смогу приобрести только через месяц или около того. У меня есть несколько авторов, ждущих своей очереди на редактуру, но пока они не заплатят мне, сомневаюсь, что смогу переехать, — я делаю глубокий вдох. Хотя я очень хочу переехать, потому что там безопасно, но хочу сделать это правильно. — Просто сдай квартиру в аренду, будет несправедливо по отношению к тебе, если ты будешь
— Не нужно беспокоиться об этом. Все квартиры укомплектованы холодильниками, стиральными машинами и сушилками, барными стульями для кухни, а также телевизорами и DVD-плеерами. Кухня оборудована всем, чем нужно, включая тарелки. Все, что тебе нужно — диван и мебель в спальню.
— На кухне уже все есть? Как такое возможно?
— Когда арендатор въезжает, он подписывает эту часть договора. Я предоставляю ему определенное количество посуды, столовых приборов, тарелок, стаканов и так далее. Когда они съезжают, мы жертвуем ее разным благотворительным организациям и заменяем новой. Это часть платы, которую они вносят.
— Я никогда не слышала ни о чем подобном, — это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Или он вешает мне лапшу на уши, потому что думает, что я неженка? — Ты серьезен со мной? Потому что я никогда о подобном не слышала.
Он смотрит в потолок и улыбается.
— Это правда. И это одна из причин, почему у меня такая арендная плата. Так же, как я предлагаю безопасность входной двери и гаража ниже. Это одна из вещей, которую я включил в контракт. Слушай, я останусь здесь, а ты можешь прямо сейчас пойти и спросить жильцов. Я гарантирую тебе, что это правда и так во всех квартирных комплексах, которыми я владею.
— Хах, — выдыхаю я. Кэти приносит нам наши напитки и ставит их на стол. — Что ж, тогда я согласна, спасибо, — говорю я, когда она уходит.
— Квартиру еще нужно покрасить и заменить ковер, когда съедет арендатор. Поэтому, думаю, что примерно через шесть недель она будет готова.
Кэти возвращается через несколько секунд, неся нашу еду. Она ставит ее на стол, мило нам улыбается и уходит.
— Я хотела тебе кое-что сказать, — я беру свой сэндвич и откусываю.
— Что? — он начинает есть свою картошку.
— Я подала на развод, и он должен быть завершен в конце февраля, если Трент не будет возражать.
— Ты занимаешься этим самостоятельно?
— Нет, я обратилась к адвокату, и он начал бракоразводный процесс. Я не жду больших проблем, потому что ничего не слышала от Трента. Ничего. Ни единого звука. Все выглядит так, будто он исчез.
— Будем надеяться, что он никогда не подойдет к тебе снова. Потому что, честно говоря, Лили, я не уверен, что он будет в восторге от последствий, которые его ждут, если он сделает это.
— Что это значит? — спрашиваю я, откусывая еще один кусочек от своего сэндвича.
— Это значит, что если кто-то обижает человека, которым я очень дорожу, он не знает, во что ввязался. Абсолютно.
Остаток обеда мы проводим за разговорами о билетах в кино, книгах,
Но слова Макса «человека, которым я очень дорожу» находятся на первом месте в моих мыслях. Они не беспокоят меня, на самом деле. Мне нравится, что Макс заботится обо мне.
Нужно кое о чем поговорить с Кэтрин сегодня вечером после работы.
Глава 34
Не могу поверить в этот последний месяц. Трент не доставил мне ни единой проблемы. Развод прошел гладко, и с этой частью моей жизни покончено. Я, наконец, могу дышать. Честно говоря, я ожидала, что что-нибудь случится: телефонный звонок, сообщение, неприятности на работе. Но ничего не случилось. Мой адвокат позвонил и сказал, что бракоразводный процесс завершен, и Трент ничего не оспаривал. Теперь я официально разведена.
Какое облегчение! Кажется, будто солнце, наконец, пробилось сквозь черные тучи и показало мне свои ласковые лучи. Вообразите себе, что вы посреди сильнейшей засухи на земле, и вдруг вода льется с неба и наполняет все возможные резервуары. Это было самое большое чувство облегчения, которое я когда-либо чувствовала.
Я официально снова стала Лили Андерсон.
После того, как мой адвокат сказал мне, что я стала свободной женщиной, ночью, лежа в постели, я пыталась думать обо всем хороших временах, что были у нас с Трентом. Оглядываясь назад, мне кажется, что я смотрю на жизнь человека, которого не знаю. Это почти как если бы я была посторонним человеком, наблюдающим за издевательствами над животным, и была бессильна вмешаться и помочь. Я не могу прикоснуться к ней, могу только смотреть и чувствовать все, что происходит со сломленной раненой девушкой по другую сторону.
Конечно, каждый счастливый момент с Трентом был омрачен болью, которую он мне причинял. Болезненнее всего было оглянуться назад и вспомнить это. Я была такой хрупкой, такой слабой, но в то же время сильной. Единственную грусть, которую я чувствовала и чувствую до сих пор, это мама Трента, Лина. Теперь я вижу, что она такая же жертва домашнего насилия, какой была и я, и задаюсь вопросом, могу ли ей хоть чем-нибудь помочь. Но Кэтрин сказала, что, в первую очередь, я должна помочь себе и прежде узнать, кто я. Я понимаю ее точку зрения и знаю, что она имеет в виду. Надеюсь, однажды Лина захочет спастись, и я буду рядом, чтобы помочь ей.
В ту ночь я уснула, завершив одну главу моего прошлого. Но кое-что продолжало крутиться в моей голове. Я ворочалась всю ночь и вместо окончательного освобождения от Трента ощутила зияющую дыру от вопросов, на которые у меня не было ответов.
Почему мама, а затем и папа так плохо ко мне относились? Что такого случилось, из-за чего они стали обижать своего единственного ребенка? Я не приблизилась к ответам. Я и по сей день не знаю, почему они чувствовали так много ненависти и враждебности по отношению ко мне.