Уродливая любовь
Шрифт:
Только я открываю рот, чтобы ответить, как слышу: хлопает входная дверь и Корбин зовет меня по имени.
Бросаюсь вперед, но Майлз все еще стоит на пороге, буравит меня взглядом и ждет ответа на свой вопрос. Хочу сказать что-нибудь, но его глаза заставляют меня ненадолго смешаться.
Таких глаз я еще не видела. Ничего общего со вчерашними, красными и заплывшими. Сегодня они светло-голубые, почти прозрачные. Неотрывно смотрю в них, словно надеюсь разглядеть там волны, такие же голубые, как воды Карибского моря. Впрочем, я
Майлз моргает, Карибы забыты, и я возвращаюсь в Сан-Франциско. Возвращаюсь к себе в комнату. Возвращаюсь к вопросу, который он задал, прежде чем объявился Корбин.
– «Замутили» – неподходящее словечко для того, чем мы вчера занимались, – шепчу я и жду, чтобы он позволил мне пройти.
Майлз выпрямляется в полный рост, всей своей позой воздвигая между нами невидимый барьер.
Судя по мрачному виду, мысль о том, что между нами что-то было, ему неприятна. В его взгляде почти отвращение, отчего он нравится мне еще меньше.
Я отказываюсь отступать, и мы не отрываем глаз друг от друга, даже когда Майлз делает шаг в сторону, пропуская меня. Едва я выхожу из комнаты, как сталкиваюсь с Корбином. Он переводит взор то на меня, то на Майлза, но я без слов даю ему понять, насколько далеки от истины его подозрения.
– Привет, сестренка, – говорит Корбин и притягивает меня к себе.
Мы не виделись почти полгода. Иногда не осознаешь, как сильно скучаешь по кому-то, пока вновь с ним не встретишься. Впрочем, в нашем случае это не так. По Корбину я тоскую постоянно. Хотя порой его назойливая опека и действует мне на нервы, она свидетельствует о нашей близости.
Корбин дергает меня за волосы.
– Отросли. Мне нравится.
По-моему, так надолго мы еще не разлучались. Я убираю прядку с его лба.
– И твои. Но мне не нравится.
Улыбаюсь, чтобы Корбин не подумал, будто я серьезно. На самом деле я люблю его слегла небрежный вид. Все говорят, что мы с братом очень похожи, но сама я особого сходства не нахожу. Кожа у Корбина смуглее – всегда ему завидовала. Волосы у нас одного темно-каштанового цвета, а вот черты лица разные, особенно глаза. Мама всегда говорила, что, если соединить наши глаза вместе, получится дерево: его – зеленые, как листва, мои – коричневые, словно кора. В детстве я мечтала, чтобы листья достались мне, потому что любила зеленый цвет.
Корбин кивком приветствует Майлза.
– Привет, дружище. Тяжелая ночка? – спрашивает он и смеется. Ему прекрасно известно, какая именно ночь выдалась у Майлза.
Майлз протискивается мимо нас.
– Понятия не имею, – бурчит он. – Ничего не помню.
Заходит на кухню и достает из шкафа кружку, прям как в собственной квартире.
Не нравится мне это.
Не нравится Майлз, который чувствует себя здесь как дома.
Майлз по-хозяйски отыскивает в другом шкафу баночку аспирина, наливает в чашку воды и забрасывает в рот две таблетки.
– Все вещи перенесла? –
– Нет. Пришлось твоим соседом заниматься большую часть времени.
Майлз нервно откашливается, моет кружку и возвращает в шкаф. Заметив его смущение, невольно смеюсь. Забавно, что он понятия не имеет, как провел ночь. Забавно даже, что мысль о близости со мной ему неприятна. Готова и дальше продолжать эту игру ради собственного извращенного удовольствия.
Корбин смотрит на меня так, будто догадался, что я затеяла.
Майлз выходит из кухни, бросает на меня косой взгляд и тут же поворачивается к Корбину.
– Ушел бы давно, но не могу найти свой ключ. Запасной у тебя?
Корбин достает из комода ключ, бросает Майлзу, тот ловит.
– Можешь вернуться через час и помочь с вещами Тейт? Сначала хочу принять душ.
Майлз кивает и тут же посылает мне быстрый взгляд, стоит только Корбину отвернуться.
– Поболтаем попозже, когда будет не так рано, – говорит мне брат.
Хотя мы и жили вместе целых семь лет назад, он прекрасно помнит, что по утрам я не расположена к долгим беседам. А вот его соседу, к несчастью, это неизвестно.
Когда Корбин уходит к себе в спальню, я разворачиваюсь лицом к Майлзу. Он выжидательно смотрит на меня, будто до сих пор надеется получить ответы на вопросы.
Мечтаю, чтобы он поскорее ушел, поэтому высказываю все сразу:
– Вчера вечером я нашла тебя пьяным в коридоре. Кто ты такой, я не знала, а когда ты пытался залезть в квартиру, прищемила тебе руку дверью. Она не сломана – я проверяла. Ушиб, не более того. Просто приложи лед и забинтуй на пару часов. И нет, между нами ничего не было. Я помогла тебе сюда войти и ушла спать. Твой мобильник валяется на полу у двери, где ты его и оставил, потому что был так пьян, что на ногах не стоял.
Я направляюсь в свою комнату, чтобы избежать его сверлящего взгляда. На пороге резко оборачиваюсь и говорю:
– Через час, когда вернешься, а я как следует проснусь, можем попробовать еще раз.
Он стискивает зубы.
– Что попробовать?
– Познакомиться, как полагается.
Я захлопываю дверь, чтобы создать преграду между собой и этим голосом. Этим взглядом.
– Сколько коробок? – спрашивает Корбин, обуваясь.
Я беру со стола ключи.
– Шесть. Плюс три чемодана и одежда на плечиках.
Корбин громко стучит в дверь напротив и направляется к лифту.
– Маме сообщила, что нормально добралась?
– Да, вчера эсэмэску скинула.
Я слышу, как открывается дверь соседской квартиры, но в лифт вхожу, не оборачиваясь.
Как только возникает Майлз, чувствую: бой проигран. Сражение, которое я вела, сама о том не подозревая. Вообще такое не часто бывает, но если уж меня и влечет к парню, я предпочитаю, чтобы это был тот, к кому я готова испытывать влечение.