Уроки анатомии и любви
Шрифт:
Я судорожно сглатываю.
— Она в себя приходила? — уточняю я.
— Да, ещё в скорой откачали. Давление тоже немного подняли. Говорят, уже не критичное. Лука Алексеевич… Она звала вас, когда очнулась…
Всё моё тело пробуждается, словно расцветает от этих слов. Лиза меня звала. Сердце начинает трепетать от вновь поселившейся в нём надежды.
Я беру себя в руки и продолжаю:
— Ты звонила Лене?
— Да, она едет. Тётя Лена в шоке, кажется, у неё там истерика. — Маша нервно теребит замочек на сумке.
— Жди тётю Лену и успокой. Если будет плохо,
— Лука… У неё такая рана на лице — девушка снова заплакала. — Я больше всего за это переживаю. Шрам же останется!
— Не останется, Маш, за это можешь не волноваться. — я берусь за ручку двери и делаю шаг в тамбур операционной.
— Эй! Туда же нель… — её слова остаются по ту сторону тяжёлой, герметичной двери.
Здесь я сразу натыкаюсь на Антона:
— Лука, какого хрена? Даже не думай, что я пущу тебя в операционную! — возмущается друг.
— Антох, а я и не спрашиваю твоего разрешения! — спокойно отвечаю я, уже разуваясь.
— Послушай, если главный узнает, он с меня три шкуры спустит. — уже более спокойно и устало говорит Антон.
— Антон, — я ловлю его беспокойный взгляд своим. Стальным и решительным. — Там сейчас моя любимая женщина. И я не буду смирно сидеть и ждать в коридоре! И мне насрать, что скажет ваш главный! В случае чего, я всё возьму на себя! — я снова завожусь. — Можешь сказать, что я заставил тебя пустить меня с пистолетом у виска! Похер! — я вижу, что он уже колеблется.
— Дружище, ты же понимаешь, что её лицо только я смогу зашить без последствий…
Антон ещё несколько секунд молчит… И:
— Наталья Викторовна! Помогите Луке Алексеевичу подготовиться. Он будет оперировать вместе со мной. — обращается он к медсестре.
Вхожу в операционный зал в тот момент, когда Антон спрашивает у анестезиолога:
— Спит?
— Да. — отвечает не молодой, коренастый мужчина.
— Начинаем.
Я подхожу ближе к моей девочке, такой хрупкой и бледной, неподвижно лежащей под стерильными простынями, и моё сердце готово разорваться от боли.
На несколько секунд закрываю глаза, глубокий вдох. Выдох.
— Я готов! — отключаю все эмоции и беру инструменты.
Глава 33
Как только я покидаю операционную, всю мою собранность, решимость, сосредоточенность и стойкость, словно высасывают какие-то невидимые, потусторонние силы, растворив всё это в воздухе. Взамен возвращаются, глубоко спрятанные внутри, сломненность, разбитость, отчаяние и страх. Прислонившись спиной к стене операционного тамбура, я медленно сползаю вниз.
— Лука Алексеевич! Вам плохо? — бросается ко мне медсестра. Вытягиваю руку, давая понять, что я в порядке, не рухну в обморок. Просто я устал, чертовски устал… Я сижу на корточках у холодной стены и моё тело сотрясается от беззвучных рыданий. Маша сказала, что Лиза хотела покончить с собой! Господи! Неужели это правда?
ЛИЗА
Просыпаюсь от невыносимой, сводящей с ума головной боли. Даже не верится, что я вчера так набралась! Точно! И мне снился Лука. Всё было, как наяву,
— Дочка, милая моя! — мама перемещается ближе, вместе со стулом, создающим противный скрежет от соприкосновения с кафельным полом.
— Мам… — я выдаю сдавленный стон. — Голова болит, тише!
— Прости, прости! — я сейчас позову врача.
— Нет, подожди! Сначала расскажи мне всё.
Мама тяжело и прерывисто вздыхает и начинает:
— Ночью мне позвонила Машуля и сказала, что ты спрыгнула с обрыва.
— Я не прыгала, мам! Я просто упала! Клянусь тебе! Я просто упала в обморок! — возмущённая мамиными словами, я беспокойно заёрзала в постели и эти слабые движения спровоцировали новый приступ острой боли во всём теле.
— Дочка, успокойся! — мягко проговорила мама. — Я знаю, что ты не стала бы этого специально сделать. Так Маша сказала. Но ты не сердись на неё, она не хотела тебя оговорить. Просто она ничего не поняла, она очень испугалась за тебя, дочка! — мама всхлипнула. — Я тоже чуть с ума не сошла. И Лука. Он выходил из операционной заплаканный, такой потерянный и измождённый. Он даже не заметил меня. Сразу куда-то ушёл.
— Лука? Из операционной… Заплаканный… — слова эхом отзывались в моих ушах.
— Да, дочка. Когда всё произошло, Маша позвонила в скорую, а потом ему. Скорая долго не ехала. Маша с Лукой не отходили от тебя, следили, чтобы ты… — мама снова всхлипнула, но взяв себя в руки, продолжила. — Не знаю как, но Лука добился, чтобы тебя привезли именно в эту больницу, где работает его друг.
— А сам он как…
— Машуля слышала, как он спорил с другом — перебила меня мама. — Они оба пошли на большой риск, решив оперировать тебя вместе. Антона могли уволить за это, но Лука никого не хотел слушать. Он был непреклонен, хотел сам зашить твои раны.
Я молчала. Только хлопала мокрыми от слёз ресницами и потрясённо молчала, машинально потянувшись к повязке на щеке.
— Не переживай, Лука обещал, что шрама не останется… Мама посмотрела на меня с сочувствием — Милая, может расскажешь ему всё? Хватит уже! Перестань терзать и себя и его!
— Нет. Сейчас уже поздно о чём-то рассказывать…
Дверь в палату открылась и внутрь вплыла понурая Маша, избавив меня от дальнейших маминых распросов. "Очень кстати, сестрёнка! А теперь ты мне подробно расскажешь, что за фигню ты всем про меня наговорила!" — мысленно начала я ей угрожать. Но мои намерения прервала молоденькая медсестра, вошедшая с огромным букетом в руках. Она заговорщически мне улыбнулась и поставила букет на тумбочку.