Уроки без правил
Шрифт:
— Имя классного руководителя? — угрожающе повторил осчастливленный нашим ведром мужик.
— Мария Владимировна Предводителева, — слабым голосом сообщила Агата.
— Ясно, — устало выдохнул любитель глупых вопросов. — Выходит, действительно наши. Я могу их забрать? — перевел он взгляд на мужика с автоматом.
Тут Зойка, которая до этого лишь тихо и жалобно всхлипывала, внезапно забилась в истерике и оглушительно заверещала:
— Никакие мы не ваши! Никуда с вами не пойдем! Хотите стрелять, стреляйте
— Девочка, да ты что? Ты что? — схватил ее за руку мужик с автоматом.
Того, что случилось в следующее мгновение, я от Зойки не ожидал. Резко выбросив вперед ногу, она врезала автоматчику по колену, а затем вцепилась ему зубами в руку.
Подвал прорезал истошный рев террориста:
— Отпусти меня, чертова кукла!
Но Адаскина, по-моему, на время превратилась в бульдога, и зубы ее мертвой хваткой держали руку автоматчика.
— Пре-кра-тить! — гаркнул второй мужик.
Зойка, наконец, отпустила руку автоматчика.
— Как вам не стыдно! — продолжал разоряться второй мужик. — У нас такой праздник! Открытие школы! День знаний! А вы чего тут устроили!
Зойка разразилась истерическим хохотом:
— Это не мы! Это вы устроили! Новую школу хотели взорвать вместе с мэром!
— Девочка, что ты такое несешь! — всплеснул руками любитель вопросов и ответов.
От резкого движения в воздух поднялась пыль.
Оба мужика снова начали бурно чихать. И два других, которые стояли на лестнице, тоже.
— Ничего мы не несем, — с обличительным видом сообщил Будка. — Думаете, мы дураки? У вас там внизу мешки с гексогеном. И взрыватель в трансформаторах спрятан.
— Где гексоген? — взвыл как ужаленный автоматчик. — Ежели чего конкретное знаешь, говори!
— Вы сами знаете! — продолжал обличать преступную группу Митька. — Гексоген в кладовке. В мешках. А взрыватель в трансформаторах. Мы засекли, как вы его туда устанавливали.
На улице вновь оглушительно грянул оркестр.
— Да вы чего? — обалдело потряс запорошенной головой автоматчик. — Мы не устанавливали, а, наоборот, проверяли, чтобы не было.
Внезапно в голове у меня что-то щелкнуло, и я, кажется, начал врубаться в ситуацию.
— Так вы, значит, не террористы? — обратился к автоматчику я.
Тот вдруг звонко расхохотался. И, ткнув указательным пальцем в грудь второго, сквозь смех проговорил:
— Ну, ребятки у вас! Не соскучишься! Это мы-то террористы?
И он снова зашелся от хохота.
Мы смотрели на них, разинув рты.
— Между прочим, ничего смешного, — проворчал второй мужик. — По вашей вине могла произойти трагедия.
— Это по их вине она могла произойти, — все еще хохоча, указал на нас мужик с автоматом. — Как они вас ведром-то, а? Террористы, гы-ы-ы…
И он скорчился от нового приступа смеха.
Тут я окончательно понял, что перед нами, наверное, все-таки
— А вы вообще кто? — уставилась своими огромными глазами на осчастливленного ведром мужика Агата.
— Вообще я ваш новый завуч, — весьма свирепо откликнулся тот.
— Гы-ы-ы, — продолжал надрываться мужик с автоматом.
— Хи-хи-хи, — вторили ему двое, стоявшие на лестнице.
И только тот, кто назвал себя новым завучем, угрюмо молчал. Что касается нас пятерых, мы пребывали в состоянии «немой сцены» и могли лишь таращиться друг на друга и на нового завуча. Я наконец смог как следует разглядеть его. Маленький, кругленький, по бокам башки — редкие волосы, а посредине — огромная лысина, щедро припудренная пылью из нашего ведра.
— Выходит, это все-таки не гексоген, а цемент, — зачем-то произнес вслух я.
— Больше времени нужно занятиям уделять и меньше смотреть телевизор, — назидательно произнес завуч.
— Какие занятия. Ведь каникулы были. Летние. Целых три месяца, — весьма логично возразил ему Будка.
С автоматчиком стало твориться что-то жуткое. Я никогда раньше не видел, чтобы человек так смеялся. Вернее, он не смеялся, а рыдал. Лицо у него стало кирпично-красного цвета. А обеими руками он крепко вцепился в свое личное оружие. Оставалось надеяться, что автомат стоит на предохранителе. В противном случае мужик мог в любую секунду открыть непроизвольную пальбу, и тогда неизвестно еще, вышли бы мы из этого подвала живыми.
Оркестр снаружи смолк. Теперь вместо него слышались звуки явно торжественной речи. Однако слов отсюда мы разобрать не могли. Лишь какое-то жизнеутверждающее «ав-ав-ав».
Завуч прислушался- Подняв еще один небольшой столб цементной пыли, он повернулся в сторону лестницы и властно скомандовал нам:
— За мной. Сейчас разбираться будем.
Мужик с автоматом, который чуть-чуть успокоился, уступил нам дорогу. Мы вслед за завучем снова спустились по лестнице, проделали обратный путь до той самой двери, где находились трансформаторы, миновали это помещение, затем еще один коридор, за которым шла вверх более широкая лестница. Поднявшись по ней, мы наконец оказались там, куда так стремились, — в широком светлом коридоре новой школы.
Едва ступив на сияющий свежим лаком паркет, Тимка ткнул меня в бок и торжественно прошептал:
— А все-таки, Клим, мы сегодня сюда попали самыми первыми.
И это было совершеннейшей правдой. Как, впрочем, и то, что наш внешний вид явно входил в глубокий и непримиримый конфликт с окружающим великолепием. Правда, завуч выглядел не лучше нас, а может, даже и хуже.
Ощущение дисгармонии возникло, по-видимому, и у него. Он вдруг резко остановился посреди коридора и буркнул:
— В таком виде здесь находиться нельзя.