Уроки для двоих

Шнайдер Анна

— Просто сейчас кажется, что больше ничего не будет, — буркнул Клочков, отворачиваясь — смущался. — Так… больно.

— Это потому что впервые. Самая сильная боль — первая.

Федя помолчал немного, посопел. Совсем ещё юный, почти мальчишка… Неужели я тоже когда-то такой была?

— А вам, Алёна Леонидовна… очень было больно? — спросил тихо, с опаской, будто боялся ответ услышать.

Я усмехнулась и встала с подоконника. Пора всё-таки наведаться в актовый зал.

— Понимаешь, Федя… На самом деле то, что ты чувствуешь,

пока человек жив — это одно, а когда он умирает — совсем другое. Тогда многие вещи видятся иначе, и всё готов отдать, лишь бы был жив. Больно — это слишком слабое слово. Это я тебе как учитель русского языка и литературы говорю.

— А какое слово тогда? — спросил Клочков и тоже встал. Кажется, ему стало легче.

Я покачала головой и через силу улыбнулась.

— Никакое, Федя. Не существует таких слов.

«И дай Бог тебе никогда не узнать об этом».

Май — мой любимый месяц в году. Особенно я люблю майские вечера — прохладные, свежие, бодрящие, они дарят силу и способность жить дальше.

Раздав своих ребят родителям, я поспешила домой, и только у подъезда помедлила. Пятнадцать минут… посижу на качелях, подумаю. Мама не писала, значит, Фред и Джордж до сих пор не сотворили ничего непоправимого.

А мне нужно вздохнуть.

Качели чуть скрипнули под моим весом. Да… качаться не получится, а то весь дом на уши поставлю. Ну и ладно.

Не существует таких слов… На самом деле человечество не придумало слов для многих понятий. Формально они есть, но когда сталкиваешься с чем-то в жизни, понимаешь — нет, не то… Не вмещает. Чувства намного больше слов.

Даже «любовь»… Это слишком мелкое и пошлое слово для того, чтобы охарактеризовать то, что я испытывала — и испытываю — к своему мужу.

Если бы мне предложили выбрать слово… Пожалуй, я бы, как Снежная королева для Кая, выбрала слово «вечность».

А дома прямо у входной двери меня ждали мои рыжие кошмары.

— Почти первое июня, — заявили хором, пока я надевала тапочки.

— Ключевое слово — почти, — фыркнула я. — А почти — не считается.

Фред и Джордж подумали… и опять же хором заявили:

— Мы запомним!

— Что запомните?

— Что почти не считается.

— Так вот кто их плохому учит, — мама с лукавой улыбкой выглянула из кухни. — Алёна, будешь чай?

Я кивнула и, подхватив своих мальчишек под локти, сказала:

— Пошли, бандиты.

— Мы не бандиты! — опять хором. Такая удивительная синхронность — не к добру.

— Ага, вы благородные пираты, я помню.

— Неа, — Фред.

— Ты же слышала, как сказала сегодня про нас Нина Васильевна? — Джордж.

— Очень талантливые дети! — Фред.

— Все в мать! — А это уже хором.

Да-а-а. Стебанула. Но Нине Васильевне простительно — в конце концов, она четыре года терпела летающих по классу самолётиков, завёрнутых в тряпки для вытирания

доски резиновых пауков и венец творения Фреда и Джорджа — самолично собранный по инструкции в журнале скелетик в углу кабинета. Ух, как визжали девчонки! Конечно, все, кроме Юли Бессоновой.

— Согласна! Все в мать! — хихикнула с кухни бабушка.

Кошмар. Кругом одни предатели!

Утром я проснулась сначала от звонка в дверь — услышав его, накрылась одеялом с головой, понимая, что там и без меня найдутся желающие впустить курьера в квартиру, — и после даже успела чуть задремать… Пока почти рядом с моим ухом не раздалось громкое и восторженное:

— МАМАСПАСИБООООО!!!

Да-да, именно так, в одно слово. Прямо как «здравияжелаютоварищминистробороны» во время парада на 9 мая.

Только вот эти крики по телевизору — одно, а когда рядом — совершенно другое. И я взлетела под потолок от неожиданности, хватаясь за заколотившееся сердце.

Черти!

Черти стояли рядом с кроватью, и под ногами у обоих были их скутеры. И вид они — бандиты мои, конечно, а не скутеры, — имели самый пресчастливый.

— И незачем было так орать, — сказала я голосом кролика из мультика про Винни Пуха. — Я не глухая. И вообще я ещё сплю.

— Уже девять! — возмутился Фред, а Джордж добавил:

— Пятнадцать минут десятого!

Можно подумать, это аргумент.

— Ну и ладно. Мать, в смысле я, вчера закончила учебный год, и имеет право поспать. Тем более, что собаки у нас нет.

Мальчишки расплылись в одинаковых шкодных улыбках.

— Думать забудьте! — отрезала я, плюхаясь обратно на постель. — Никаких собак. Даже за все пятёрки в году и золотые медали по итогам учёбы в школе. Ни за что!

— Почему-у-у? — провыли близнецы, садясь рядом. Фред тут же начал щекотать мне живот, а Джордж — пятку.

— Ай! Хы-ы-ы… перестаньте! Да потому что у меня уже вы есть, зачем мне ещё и собака?

— Собака нам!

Я фыркнула и, поняв, что от меня не отстанут, села на постели.

Фред и Джордж сразу приняли позы смиренных овечек — сложили руки на коленях и сделали святые лица. Особенно святыми были глаза, конечно — не глаза, а два нимба практически.

— Нет, бандиты, собака будет мне. Мне она не нужна, поэтому её здесь не появится.

— Почему тебе? — надулись мальчишки. — Мы сами будем с ней играть!

— Для того, чтобы играть, у вас есть Рем, — отрезала я. — И Лисичка с первого этажа, и Байкер с третьего, и Мотя с четвёртого, и…

— Ну ма-а-ам!

— Нет, — я нахмурилась и ушла в глухую оборону. — Никакой собаки! Только через мой труп.

Ребята вздохнули. Они уже давно уяснили — когда я говорю «только через мой труп» — не шучу, и спорить или пытаться что-то доказать бесполезно.

— Ла-а-адно…

— А мы пойдём сегодня кататься?

Вот это уже более конструктивный диалог, приветствую.