Уроки для двоих
Шрифт:
Спасибо. Не Антон.
На лице Шляпника на секунду проступило замешательство, но потом он чуть улыбнулся и кивнул.
— Приятно познакомиться.
Я тоже кивнула. Интересно, он всегда такой невозмутимый? Боюсь об заклад, к сентябрю, пожив под нами, заработает себе как минимум нервный тик.
— Взаимно. Моих-то, — я помахала классным журналом, — Льву Игоревичу отдадут или?..
— Решим, — чуть усмехнулась Шустрова, — но попозже. Ближе к сентябрю.
Ну да, логично.
Они продолжили разговаривать, а я, засунув журнал на полочку, вернулась к себе. Пока есть время,
Но подумают — это полбеды. Куда хуже, когда они решают матери о себе напомнить.
К середине дня школа гудела, напоминая взбудораженный пчелиный улей. Учащимся и преподавателям было, что обсудить — во-первых, о беременности Новицкой знали только я, завуч и директор (теперь ещё Клочков), и многие ликовали, думая, что это Ольга Петровна решила наконец уйти на пенсию. Наивные.
Во-вторых, мужчин среди учителей было не так много — трудовик Евгений Карпович Лютов, совершенно не оправдывающий свою фамилию тихий шестидесятилетний мужичок, стабильно два раза в год уходящий в запои — на майские праздники и Новый год. Физрук Андрей Викторович Рогов, проработавший в нашей школе двадцать лет и бывший персоной давно изученной и не интересной несмотря на свой ещё достаточно «молодой» возраст в сорок пять лет. И наконец, физикохимик Владимир Петрович Боровой, или просто Петрович — прокуренный до круглогодичного желтоватого загара дедок, изо рта которого пахло всей таблицей Менделеева и прочей органической химией.
В общем, совершенно не интересные персонажи, коим давно были перемыты абсолютно все косточки. Запойный Лютов, гуляющий от жены Рогов — благо, не со школьницами, — и война Ольги Петровны с Петровичем, которого она по неизвестным причинам терпеть не могла, — всё это было обыденно и скучно. То ли дело новый учитель! Молодой, лет тридцать пять, симпатичный. Интересно, женат ли он? Дети есть? И что он у нас забыл?
Нет-нет, это мне совершенно не интересно, я просто пересказываю, о чём весь день говорили повсюду — в учительской, в кабинетах, в коридорах. Сама я в разговорах не участвовала, с грустью думая о том, что если мои черти решат испортить Льву Игоревичу жизнь, я не скроюсь от него даже на рабочем месте.
А в том, что они решат, я была уверена. Слишком хорошо я знала своих мальчишек.
Полпятого я забрала Фреда и Джорджа с продлёнки и отправилась с ними домой. Близнецы, естественно, Шляпника в школе не видели, поэтому не проявили к будоражащим школу слухам никакого внимания. Их больше интересовали… как там… гироскутеры.
— А мы выбрали модель!
— Которая нам нравится!
— Смотри, мам!
И тычат мобильниками.
— Я счастлива.
— Ну, мам! Ну посмотри-и-и!
— Какой классный, да?
Я хмыкнула.
— Ничего особенного. Два кольца, два конца, а посередине гвоздик.
Фред и Джордж громко и искренне возмутились:
— Какой гвоздик?
— Нет гвоздика!
— Ни одного гвоздика нет!
— И не кольца, а колёса!
Этим они в Антона пошли. Когда речь шла о чём-то важном для него, у Антона напрочь отказывало врождённое чувство юмора.
Кстати о чувстве
Вышеупомянутый сосед между тем появился на горизонте. Не замечая опасности, стоял посреди дорожки к дому, а его ретривер нюхал одуванчик, чтобы впоследствии на него пописать.
Близнецы на секунду замерли, а затем расплылись в лукавых улыбках. И прежде чем я успела на них среагировать, одновременно закричали:
— Здравствуйте!!
Плечи у Шляпника чуть вздрогнули. Теперь он, кстати, действительно был Шляпником — на голове красовалась та самая полуковбойская шляпа.
Обернулся, оглядел близнецов, потом меня. Улыбнулся вполне мирно.
— Добрый день.
Пёс его перестал поливать одуванчик, на секунду застыл, словно раздумывая, а после понёсся прямо на нас, радостно размахивая ушами.
— Ух ты-ы-ы!
— Какой кла-а-ассный!
— А как его зовут?!
Большинство матерей, видя бегущих к ним псин, впадают в панику. Я больше волновалась в обратном случае — если к псинам бежали мои черти. Отогнать от себя собаку я вполне способна, а вот отогнать от собаки своих детей… Это более сложная задача.
— Рем, — ответил Шляпник, одёргивая поводок, но это уже было ни к чему — Фред с Джорджем сами поспешили навстречу псу. Присели рядом, начали гладить, подняли головы и сказали почти одновременно:
— Фред!
— Джордж!
— Как-как? — на лице Шляпника отразилась растерянность.
Вообще он точно слышал эти имена, когда заходил к нам с уточкой. Но, видимо, забыл или не придал значения.
Между тем мои бандиты уже потеряли к мужчине интерес — они увлечённо тискали ретривера. Тот застыл, терпя тисканье и снисходительно помахивая хвостом.
— Их так зовут, — я подошла ближе, внимательно следя за действиями ребят. Как бы не придушили собаку от восторга. — Ну, почти. Федя и Дима, а Фред и Джордж — прозвища. Читали?
Я думала, он спросит «что?», всё-таки учитель математики. Но Шляпник просто кивнул и улыбнулся.
— Значит, ваша фамилия Уизли? — спросил с лёгкой улыбкой. Отлично! У него есть чувство юмора.
— Если бы мы были волшебниками, наверное, так и было бы. Но мы не волшебники, поэтому Пронины. А вы? Марина Владимировна не называла вашу фамилию, когда представляла.
И тут мои черти вновь подняли головы.
— Марина Владимировна-а-а-а? — протянули синхронно, услышав имя родного завуча. Сами-то они её видели всего пару раз, но я рассказывала о Шустровой достаточно, чтобы близнецы сразу идентифицировали знакомое имя.
Шляпник посмотрел на моих мальчишек и ответил не мне, а им:
— Верно. Мама не говорила, что я с сентября буду работать в вашей школе?
И сразу — два укоризненных взгляда.
— Я просто не успела, — пожала плечами. — Кто мне гидроскутеры сразу стал впаривать?
— Мама!
— Не гидро, а гиро!
— Да хоть гетеро, — выпалила я и сама засмеялась, представив себе такой «гетероскутер». — Всё равно не видать вам их.
— Ну ма-а-ам! — заныли дети, и Рем, видимо, впечатлившись их воем, лизнул в щёку сначала Фреда, потом Джорджа.