Уроки для двоих
Шрифт:
«Иду».
Лев вёл себя идеально — впрочем, как всегда. Рассказывал про свой рабочий день, расспрашивал про мой, и минут через пятнадцать я расслабилась. И правда, чего это я так переживаю? Подумаешь, переспали. Не в первый раз же! Да и вообще дело житейское.
К тому моменту, как мы подошли к нашему подъезду, я окончательно успокоилась. Но оказалось, зря — в лифте Лев неожиданно привлёк меня к себе и поцеловал, приподнимая над полом и так требовательно раздвигая губы, словно
Я вспыхнула от возбуждения, между ног затянуло, и одежда вдруг начала раздражать, казаться лишней. Мне захотелось почувствовать Льва голой кожей, ощутить его ладони на своей спине, груди, бёдрах… Без этих дурацких курток, блузок и брюк!
— Алёнка, — прошептал Лев, лаская дыханием мои губы и щёку, — приходи сегодня. Пожалуйста.
Я дрожала в его объятиях, не в силах ни о чём думать, как озабоченный подросток, до тех пор, пока с диким грохотом не разъехались двери лифта. Мы вздрогнули, Лев меня отпустил, и мы вышли на лестничную площадку.
Сердце колотилось, губы слегка саднило, между ног… м-да. И ведь поцелуй-то длился не дольше минуты — а я возбудилась так, что хоть выжимай.
— Алёнка. — Лев взял меня за руку и потянул к себе, но я решительно отстранилась. Точнее, мне показалось, что решительно. Судя по ироничной улыбке Льва, получилось так себе.
— Не надо, правда. Было классно, но… во-первых, мне надо выспаться. А во-вторых, я же сказала, что буду думать.
— Я дам тебе выспаться, — вкрадчиво произнёс Лев, и от тона его голоса у меня внутри всё завибрировало. Вот же змей-искуситель! — Я просто хочу, чтобы ты спала рядом со мной.
— Нет-нет, — я сделала шаг назад, отнимая у него свою руку. — И вообще ты обещал не давить на меня!
— Алёнка, — Лев рассмеялся, шагая следом за мной. Ему, в отличие от меня, было весело. Ну конечно, не он же тут безответно влюблённый! — Ну что ты как маленькая…
— Я не маленькая! — перебила я его, вдруг разозлившись. — Перестань! Может, для тебя это нормально — любить одну женщину, а спать с другой, а я так не могу! — Развернулась, подошла к своей квартире, достала ключ, открыла верхний замок… и вновь обернулась лицом ко Льву, не до конца понимая, зачем.
В груди клокотала обида, больно было до слёз. Наверное, поэтому я и выпалила, глядя в его внимательные, серьёзные, и как всегда спокойные глаза:
— Я бы не стала спать с тобой, если бы не любила. А вот ты… Ты унижаешь меня, понимаешь? Нельзя так! — вновь резко развернулась, распахнула дверь и быстро шмыгнула в квартиру.
Я слышала, как Лев громко сказал: «Алёна!», но уже щёлкнула задвижкой. Очень хотелось плакать, поэтому я сразу направилась в ванную. Мне повезло — близнецы с бабушкой были в детской, смотрели что-то по телевизору и не слышали, как я пришла, а значит, у меня есть время привести себя в порядок и перестать нервничать из-за ерунды. А мужики —
Минут через пять, когда я хорошенько умыла раскрасневшееся лицо, сняла с себя одежду, переоделась в домашний костюм и вышла из ванной, завибрировал мобильный телефон. Я брала его с опаской — опасалась увидеть какое-нибудь сообщение от Льва — но писал мне Клочков.
«Мы с Олей помирились. Спасибо!»
Я вздохнула с облегчением. Хоть что-то хорошее.
«Это было сложно».
Я усмехнулась и напечатала:
«Не сомневаюсь. Постарайся больше не обижать Олю. Она чудесная девочка и хороший друг».
«Я постараюсь!»
Про Наташу спрашивать не стала — если бы появились новости, Федя написал бы их. А тревожить его ещё раз не хотелось.
Телефон вновь завибрировал.
«Алёна, нам надо поговорить. Пожалуйста, приходи вечером».
Разбежался! Я возмущённо фыркнула и отложила телефон в сторону. О чём нам разговаривать? О том, что я влюбилась, а он нет? Я и так это знаю. И глупо было признаваться первой, но такая у меня, видимо, судьба. Антону я тоже первой призналась.
Господи, как давно это было…
— Мама, мама! — крикнули из комнаты близнецы. — Ты где? Ты тут? Давай ужинать!
— Тут, — крикнула в ответ. Точно, пора прекращать рефлексию и заесть стресс чем-нибудь вкусным. Бабушка вчера вроде грозилась котлеты пожарить…
Спала я беспокойно — что-то словно мешало уснуть, впиваясь занозой под кожу. И дело было не только в соседе, который написал мне угрожающее сообщение: «Завтра не отвертишься». Я чувствовала: что-то происходит. Что-то, из-за чего в скором времени всё изменится. Интуиция, наверное…
Звонок раздался около семи утра — за пять минут до моего будильника.
Это был Наташин папа.
— Алёна Леонидовна, — сказал он тихо и глухо, как-то безжизненно, и я сразу всё поняла. — Она умерла сегодня ночью…
Я закрыла глаза. Смотреть на тёмный мир вокруг неожиданно стало больно. А дышать — ещё больнее.
— Соболезную, — еле выдавила из себя банальное. Это было совершенно не то слово, абсолютно не то. Какое-то пустое и безликое, формальное, не способное передать ни на секунду того, что я чувствовала в этот миг. — Что вы… как… теперь?
Он молчал несколько мгновений, тяжело и гнетуще, словно не понимал, о чём я спрашиваю.
— Мы вернёмся через несколько дней.
От этого «мы» меня всю покорёжило, как ржавый металл. Он ведь поехал с ней туда один, мама осталась здесь, с сыном. И это «мы»… На самом деле никакого «мы» уже не было, но я знала, что он так и будет это говорить.
— О дате… я сообщу позже.
«Похорон» сказать не смог.
— Держитесь, — прошептала я вновь банальное и пустое, он попрощался, и я положила трубку. А потом вспомнила.