Уроки доверия

Тиммон Джулия

— Эй, ребята, сделайте потише! — крикнул Джеймс, перекрикивая гитары и ударные. — Алло?

Натали так разволновалась, что в первое мгновение забыла, зачем звонит.

— Алло? — повторил Джеймс громче.

— Это я, — пробормотала она, совладав со смущением. — Послушай, мне кажется… нам надо встретиться и еще раз все обсудить. Быть может, это я…

— Джеймс! — прозвучал в трубке повелительно-капризный женский голос. — Твоя очередь, куда ты ушел?

— Он испугался, что продует и будет вынужден с тобой целоваться! — звонко и развязно ответила другая девица.

— Джемми! — Натали сразу узнала голос

Бобби, лучшего друга Джеймса. Тот был явно навеселе. — Кому ты понадобился, черт возьми?! Девочки нервничают!

— Сейчас, — буркнул Джеймс. — Поиграйте пока без меня.

Рука Натали превратилась в лед. Мысли в голове застыли, будто на них дохнули морозом.

Шум, музыка и гул голосов в трубке зазвучали тише. По-видимому, Джеймс взял телефон и ушел подальше от веселых приятелей, чтобы те не слышали, о чем он будет говорить.

— Если хочешь, давай останемся друзьями, но об остальном, пожалуйста, забудь. — Джеймс никак ее не назвал, но Натали поняла, что он наконец-то обращается именно к ней. Она давно положила бы трубку, если бы от нежелания верить в происходящее на нее не нашло оцепенение. — Встречаться нам больше незачем, тем более что-то обсуждать. Я ведь сказал…

Собравшись с остатками сил, Натали нажала на рычаг. Из трубки послышался долгий гудок — издевательски монотонный и оглушительно звонкий. Она долго его слушала, точно мазохистка, умышленно продлевающая собственную пытку.

Джеймс не теряет времени даром. Уже сегодня, в день расставания, развлекается с какими-то девицами. Значит, его чувства к ней и в самом деле приказали долго жить, а скорее их и не было вовсе. С Натали он просто играл, а когда она ему наскучила, выбросил как сдувшийся мяч.

Осознав весь ужас своего положения, Натали медленно положила трубку на место, опустилась на диван и закрыла глаза. Ею попользовались. Об нее вытерли ноги. В ее переполненную любовью душу плюнули. При мысли о необходимости продолжать жить в этом жестоком мире ей сделалось страшно.

Она просидела на одном месте целую вечность. Поднялась и поспешила перейти в спальню, лишь когда в голову полезли совершенно безумные мысли о том, достаточно ли в аптечке таблеток и сколько их требуется, чтобы благополучно расстаться с жизнью.

В спальне все безмолвно кричало о Джеймсе: кровать, на которой они провели столько страстных бессонных ночей, тумбочка, куда Джеймс постоянно клал свой телефон и пачку с сигаретами, шкаф, где до сих пор висели две его рубашки, подаренная им аромалампа… Про лампу, кстати, Натали совсем забыла. Пожара, к счастью, не случилось — догорев, свеча просто потухла. Следовало что-то предпринять, а точнее, уничтожить все напоминания о Джеймсе прямо сейчас, посреди ночи.

Первым делом Натали расправилась с рубашками. Достала их и отнесла в мусорный бак у дома. Нет уж, нет, твердила она мысленно, шагая назад к подъезду. Ничего я с собой не сделаю. Продолжу жить и забуду этого гада. Опять стану веселой и беззаботной, какой была всегда. По большому счету в нем нет ничего особенного. Подумаешь, красивые глаза да белые зубы! Тоже мне, достоинства!

Она лгала себе. Лицо Джеймса, его улыбка, как ни ужасно, и сейчас казались ей ослепительно-прекрасными. Перед глазами так и стоял его образ, и, производя грандиозную перестановку в спальне, она старательно пыталась прогнать видение. Ничего не получалось.

Ерунда,

потерплю до завтра, думала Натали, передвигая к окну тумбочку и накрывая ее плетеной салфеткой. Завтра мне станет гораздо легче: я перестану о нем вспоминать и вернусь к нормальной жизни. Кстати, я совсем забыла о Кэролайн, а ведь пообещала в скором времени нагрянуть к ней в гости. Да-да, Кэролайн. Начну свое возрождение с поездки к подруге. У нее симпатичный брат, до встречи с Джеймсом я всегда на него засматривалась…

Она представила сероглазого брюнета Доналда. Упрямо маячившего перед ней Джеймса он не вытеснил. Попробовала воскресить в себе былой к нему интерес. Тщетно. Джеймс волновал во сто крат сильнее. От осознания его подлости и от безвыходности ситуации хотелось рвать на себе волосы.

Надо пережить эту ночь, дотянуть до завтра, продолжала убеждать себя Натали. Все пройдет, все изменится, не зря же говорят: время лечит. Когда-нибудь я посмеюсь над этой историей, а Джеймса даже не узнаю при встрече, настолько основательно забуду…

Она заснула около четырех утра, отчаянно надеясь, что завтрашний день принесет успокоение. Ее надежды не оправдались.

Во сне она вновь была с Джеймсом. Что-то долго ему рассказывала о предыдущих съемках, куда-то ехала с ним на машине, потом бродила по чудесному парку, крепко держа за руку. Пробуждение, то бишь расставание с грезами, не только не подарило облегчения, а лишило остатков сил. Едва оживив в памяти события вчерашнего дня, она поняла, что оправиться от удара вряд ли в состоянии.

Натали не хотелось ни подниматься с постели, ни выходить из дома, ни с кем бы то ни было встречаться. О поездке к подруге сегодня она даже не вспомнила. Ее родители отдыхали в Калифорнии и явиться к ней без предупреждения — как постоянно поступали — не могли. Друзья и знакомые, прежде чем приехать, всегда предварительно звонили. Почувствовав, что нуждается сейчас только в одиночестве, Натали с трудом встала с кровати, отключила телефоны и вновь легла.

Мысли, одна другой мрачнее, заполонили ее терзаемую тупой болью голову. Что следует делать? В чем искать спасение? В надежде на новый роман? Нет, этим утром она ясно осознала, что любовь самое нещадное и коварное жизненное испытание, и зареклась больше никогда не попадаться в амурную ловушку. Впрочем, влюбиться в кого-то еще — в Доналда или в другого парня — у нее вряд ли получилось бы. Убийственное чувство к мерзавцу Джеймсу не желало ее покидать, грозило сопутствовать ей вечно. Все остальное — учеба, модельный бизнес, наряды, прически, маникюр, макияж, планы на будущее, общение с друзьями, увлечения — утратило для нее всякий смысл…

По прошествии трех дней ничего не изменилось. О таблетках Натали больше не помышляла, но, вопреки страстным чаяниям, и не ожила. У нее пропал аппетит. За все это время она съела лишь несколько бутербродов со сваренным кое-как кофе. К концу четвертого дня, почувствовав, что валяться в кровати без дела больше не может, она поднялась, перешла в гостиную, уселась в кресло-качалку и включила телевизор.

Сначала ей никак не удавалось понять, о чем толкует с экрана женщина в черной одежде и с умиротворенно-отрешенным лицом. В голове стоял туман, и напрягать мозг ужасно не хотелось. Но как только до нее дошло, что речь идет о монастыре, она словно бы очнулась от забытья.