Уроки ирокезского
Шрифт:
Макса Тейлера я "отловил" буквально после выпуска из Кейптаунского университета. Поскольку в нынешней ситуации обучаться в Лондоне ему стало не очень интересно, он принял предложение поизучать тропические болезни в институте имени Джеймса Кэролла. Заехав перед этим ненадолго в институт Гамалеи, что ему весьма понравилось. Предложение заехать понравилось, так как разработка противогриппозной вакцины сделала этот институт "всемирно известным" – среди врачей по крайней мере. Там ему вкратце изложили методы получения невирулентных штаммов (которые, в общем-то, сам Макс и придумал, правда "в другой жизни"), так что у него получилось меньше чем за четыре года "снова" создать вакцину от желтой лихорадки. Очень полезная вакцина – особенно учитывая,
Комаров много, но электростанции-то строить надо, тем более что эти электростанции было решено считать "Великими стройками СССР". Деньги из "общего котла" на строительство были выделены, и всего через два года первая электростанция заработала. Небольшая, чисто "технологическая": ее задачей было обеспечение остальных строек энергией. На водопадах почти в устье Карони на одной протоке "приличную" станцию было выстроить нельзя, то есть можно, но при этом требовалось плотину ставить сразу километров в пять длиной и на других протоках тоже сразу же станции строить потому что иначе место стройки затопит. Поэтому сначала поставили там небольшую плотину "снизу", на "промежуточном" пороге, длиной чуть больше двухсот метров и высотой всего в двадцать, а на ней – электростанцию с двумя генераторами по тридцать шесть мегаватт. Но это только "для начала": вторая очередь предусматривала постройку уже семидесятиметровой плотины длиной в три с половиной километра. И вот на ней уже были запланированы сразу три станции в трех протоках: две – по паре девяностомегаваттных генераторов, а третья – с десятью генераторами по двести двадцать мегаватт. Правда Африканыч обещал такие разработать еще года через три, но по моему мнению и через пять лет будет не поздно: все же такие станции быстро пока не строятся, за три года все выстроить не успеют.
Кстати, кризис – это всегда хорошо для тех, у кого его не случилось: генераторы для первой электростанции американцы сделали, причем продали их с изрядной скидкой. За доллары продали: кризис – кризисом, но кофе янки пить не перестали, и Гомес их как раз за кофе и закупил. Не одному мне строить ГЭС на кофейной гуще…
И на рыбе тоже. У Никиты Обухова планы по электрификации были вполне себе грандиозные, ведь на одном Мараньоне в верхнем течении гидропотенциал насчитали гигаватт на тридцать – а в Кордильерах и других речек немало. Так что он тоже привлек янки к полезной деятельности, которые – для разнообразия – начали строить электростанцию на довольно небольшой речке с названием Пативилка. Речка небольшая, но уж очень горная – и я на ее примере понял, в чем прелесть гидростанций деривационных: не нужны высоченные и дорогущие плотины. Правда для конкретно этой станции потребовалось прокопать в горах тоннель длиной километров в десять для подвода воды к станции, но все же тоннель небольшой: по нему должно проходить кубометров по двадцать воды в секунду. А станция, построенная "за гроши американскими шахтерами" потом будет выдавать около сорока мегаватт…
И на ней генераторы будут стоять уже отечественные, перуанские: за свою "кильку в томате" Никита не только станцию строить стал, но и завод по выпуску генераторов. Небольших пока, мегаватт до тридцати… хотя я и не совсем понимал, как из города Трухильо на тихоокеанском побережье эти генераторы затащат в горы на километровую высоту по узким ущельям. Впрочем, пусть пониманием занимаются специалисты, а я позанимаюсь тем, что уже понять успел.
Кое-что я "понял" вообще случайно: мне кто-то из летчиков сказал, что с самолета в море видно косяки рыбы – ну той же кильки, например, а ведь довольно часто какой-нибудь траулер сеть забрасывает в месте в общем-то рыбном, но лишь рядом с косяком – и приходит невод с одною тиной. А вот если бы с неба подсказать капитану такого траулера, что забрасывать невод лучше километром левее…
Над Каспием, да и над Черным морем самолеты в поисках рыбки уже летали, но если до берега километров сто, а то и двести, то тому
Авианосец в Навашино достроили в феврале. И затем, непосредственно в затоне, где новенькое судно пока стояло "в ледовом плену", летчики начали потихоньку тренироваться влетам и посадкам на палубу. Без особого фанатизма, поскольку судостроители запрошенные лифты для самолетов поставили рядом друг с другом поперек палубы, и в них никакой "По-2" просто не помещался. И эти летчики быстро выяснили, что взлететь с палубы самолет может почти всегда, а вот приземлиться получается нечасто – даже на стоящий неподвижно в затоне без малейшего волнения корабль…
Стараясь сесть "поближе к началу палубы" поначалу летчики почти всегда опускались чуть-чуть ниже края этой палубы – и, естественно, ломали шасси. Хорошо еще, что никто при таких посадках не пострадал. Ну а приобретя опыт пилоты стали садиться подальше от края – и им просто не хватало длины палубы (даже увеличенной почти на десять метров по сравнению с самим судном) чтобы остановиться. Поскольку полетная палуба была поднята на три метра над собственно палубой сухогруза, падение за борт становилось крайне опасным… один пилот погиб и трое были серьезно ранены. На чем испытания и закончились: пилотов не осталось.
Пришлось объявить конкурс на создание специального самолета для авианосца – и я узнал, что в стране-то авиаконструкторы буквально толпами бродят! Большинство из них оказались летчиками, успешно прошедшими войну и после нее отучившиеся (или все еще продолжающие учиться) на авиаконструкторов.
Студент последнего курса Вадим Шавров предложил забавный самолетик: поскольку одним из требований конкурса было "влезание в лифт авианосца", он решил, что если крыло войдет по диагонали, то это требование будет выполнено. И – по расчетам – машине для пробега требовалось метров семьдесят, так что деньги для постройки опытного экземпляра я выделил. Их немного-то и нужно было, в пределах трех тысяч…
Коля Михельсон (как я уточнил, племянник "того самого" Михельсона, на заводе которого Ильичу сделали "бо-бо" в моей "изначальной жизни") предложил доработанную версию уже выпускающегося своего самолетика (о существовании которой я и не знал). Он год уже отработал у Григоровича, разругался с ним вдрызг и перешел на завод Сережи Никитина. Там сконструировал и построил небольшой гидросамолет для полетов в сибирские деревни (речки там почти везде есть, а аэродромы – даже для Поликарповского "сельского" самолета – все же строить надо), так что самолет (цельноклееный из шпона и с тем же мотором, что и на "грузовике" Никитина) понемногу выпускался. Правда, предстояло теперь крыло сделать складным (Николай предложил законцовки по полтора метра складывать), и вместо поплавков колеса поставить – но и это в принципе выполнимо.
Два "русских немца" – Виктор фон Кербер и Павел фон Депп – предложили самолет вообще двухмоторный, взяв в качестве двигателей "полувоенные" запорожские автомоторы (то есть с увеличенным объемом, но четырехцилиндровые, по восемьдесят с небольшим сил). Крылья у самолета предполагались складные, так что он в люк лифта проходил свободно, и к тому же машина могла висеть в воздухе более трех часов. Тоже неплохой проект – однако абсолютный победитель конкурса появился еще до того, как все эти проекты ко мне были присланы.