Уроки итальянского

Бинчи Мейв

— А знаешь, Фиона, ты изменилась, — сказала Бриджит.

— Грания? Это Фиона.

— Привет. Я уж думала, это звонит директор. Как у тебя дела? Не успела еще?

— Что не успела?

— Сама знаешь.

— Пока нет, но это уже не за горами. Все идет своим чередом. Я звоню, чтобы поблагодарить тебя.

— За что именно?

— За то, что вы сказали мне в глаза о том, что я — сонная муха.

— Ничего такого я не говорила, — удивилась Грания.

— Но зато ты сказала

мне, что ядолжна собраться и действовать решительно. Я последовала твоему совету, и все получилось, как в сказке. Он сходит по мне с ума, и его мама — тоже. Ничего подобного я не ожидала!

— Ну вот и прекрасно, — Грания явно была рада за подругу.

— А ты… Ты-то выполнила свою часть договора? Навестила отца?

— Нет. Я уже было собралась, но в последний момент смелости не хватило.

— Грания! — в голосе Фионы зазвучал металл.

— Слушайте, ну что вы все мне лекции читаете!

— Но ведь мы пообещали друг другу выполнить все, о чем говорили в тот вечер!

— Я помню.

— Бриджит с тех пор ни разу не заикнулась о калориях, я сделала все, чтобы изменить себя. Ты даже представить себе не можешь, какой отчаянной я была.

— О черт, Фиона! — воскликнула Грания. — Ладно, поеду к отцу сегодня же вечером.

Грания сделала глубокий выдох и постучала в дверь. Когда она открылась, на пороге стоял отец. Лицо его было непроницаемо.

— У тебя ведь есть ключ от двери, зачем же ты стучишь? — спросил он, пропуская ее внутрь.

— Мне не хотелось врываться, будто я все еще живу в этом доме, — ответила Грания.

— Тебя отсюда никто не выгонял.

— Конечно, папа. — Они все еще стояли в прихожей. Повисло неловкое молчание. — А где все? Мама и Бриджит дома?

— Не знаю, — пожал плечами отец.

— Да будет тебе, папа, как ты можешь этого не знать!

— А я вот и не знаю! Твоя мать, возможно, в кухне, читает, а Бриджит, может быть, наверху. Лично я сидел у себя в своей комнате.

— Кстати, как идет обустройство твоего кабинета? — спросила Грания, чтобы заполнить неловкую паузу.

Объяснение отца звучало нелепо.

— Хорошо, — последовал краткий ответ.

— Ты мне его покажешь? — спросила Грания, подумав, долго ли еще они будут говорить вот так, сквозь зубы.

— Разумеется.

Отец провел ее в свою комнату, и Грания застыла от удивления. Через окно падали лучи вечернего солнца, зажигая желтые и оранжевые тона, в которых была выдержана вся комната. А фиолетово-золотистые шторы напоминали красивые декорации в театре. Полки были заставлены книгами и красивыми безделушками, маленький журнальный столик светился и переливался в вечернем свете.

— Как же здесь красиво, папа! — ахнула Грания. — Я не предполагала, что ты способен сделать что-нибудь подобное.

— Мы многого не знали друг о друге, — сказал

он.

— А эти картины на стенах… Они прекрасны! — Да.

— А какие цвета, папа! Это похоже на сказку! Восхищение грании было столь бурным и неподдельным, что отец не мог больше оставаться холодным и неприступным.

— Это что-то вроде воплощенной мечты. Но ведь я всегда был глупым мечтателем, Грания.

— Значит, я унаследовала это качество от тебя.

— Не думаю, что ты его унаследовала.

— Я, разумеется, не обладаю твоим художественным даром, и комнату наподобие этой мне не сделать бы и за миллион лет, но у меня есть свои мечты.

— Это неподобающие мечты, Грания. Уверяю тебя, неподобающие.

— Вот что я скажу тебе, папа. Я никогда никого не любила, кроме тебя и мамы. Причем, признаюсь, я тебя любила сильнее. Не перебивай меня, я должна сказать это, поскольку мы, возможно, говорим на эту тему в последний раз. Теперь я знаю, что такое настоящая любовь. Это — желать лучшего для другого человека, это — мечтать о том, чтобы он был счастливее тебя, правильно?

— Да, — мертвым голосом ответил Эйдан Данн.

— Когда-то ты испытывал те же чувства по отношению к маме, разве не так? А может быть, и до сих пор испытываешь?

— С возрастом все меняется.

— У меня не так много времени. У вас с мамой в запасе было двадцать пять лет, а Тони через двадцать пять лет уже умрет и будет лежать в могиле. Он курит, пьет, и с этим уже ничего не поделать. Ты сам знаешь. Но даже если мне отведено всего десять лет жизни с ним, я и этим буду счастлива.

— Грания, твоя жизнь могла бы сложиться гораздо лучше…

— Папа, что может быть лучше, чем любовь человека, которого любишь ты? Ты ведь и сам это наверняка понимаешь!

— Он — ненадежный.

— Я верю ему целиком и полностью, папа. Я доверила бы ему свою жизнь.

— Вот погоди, бросит он тебя с ребенком, тогда и припомнишь мои слова.

— Я была бы самой счастливой женщиной на земле, если бы он подарил мне ребенка!

— Ну-ну, давай! Я вижу, тебя ничто не остановит. Грания наклонилась, чтобы получше рассмотреть цветы, стоявшие на низеньком журнальном столике.

— Ты их сам покупаешь для себя, папа?

— А кто, по-твоему, может дарить мне цветы? В ее глазах стояли слезы.

— Я бы с удовольствием покупала для тебя цветы, если бы ты мне позволил. Я бы приходила сюда, чтобы посидеть с тобой, а если бы у тебя появился внук или внучка, я бы приводила его или ее с собой.

— Насколько я понимаю, ты намекаешь на то, что беременна?

— Нет, я не беременна. И не забеременею до тех пор, пока не буду уверена в том, что этот ребенок желанен всем.

— Твое ожидание может затянуться надолго, — сказал отец, но Грания заметила, что теперь и его глаза увлажнились от слез.