Уроки плохих манер
Шрифт:
Бартоломью услышал, как Тереза встала с кресла. А мгновение спустя на его плечо легла ее рука.
— Посмотри на меня.
Бартоломью взглянул в устремленные на него серо-зеленые глаза.
— Собираешься сказать, что в случившемся не было моей вины? До меня доходили слухи, я знал, как опасно пускать в свой лагерь незнакомцев, но Парашара казался мне забавным. Я смеялся его шуткам. Делился с ним табаком и едой. Короче говоря, позволил ему и его людям присоединиться к нашему отряду. — И все же, несмотря
Тереза поцеловала его. От Толли словно исходил яркий свет после многих месяцев беспросветного мрака. Прикосновения к Терезе были сродни радости, на которую он не имел больше права.
— Это счастье, что ты уцелел, Бартоломью Джеймс, — прошептала Тереза, и слезы покатились по ее щекам. — Иначе мы никогда с тобой не встретились бы. Ты сделал все, чтобы помочь людям. Если бы ты умер, другой отряд путешественников встретился бы с Парашарой и был истреблен.
Выпрямившись, Бартоломью потянулся за рубашкой.
— Только не повторяй этого лорду Хаддерли.
— Плевать мне на него и его Ост-Индскую компанию.
Тереза провела ладонью по спине Толли, и это прикосновение показалось ему успокаивающим и возбуждающим одновременно. Он постарался не поморщиться, когда пальцы девушки замерли на мгновение на шраме, оставленном кинжалом одного из «душителей», но попытка не увенчалась успехом.
— Ты выжил не зря, Толли. Скажи, что веришь в это.
Толли вновь пожал плечами и натянул на себя рубашку.
Если бы Тереза начала многоречиво утешать его, Бартоломью не потерпел бы этого. И скорее всего она это знала. Но Тереза обладала способностью проникать в самую суть дела. Бартоломью вновь охватило возбуждение. Он перехватил ее руку.
— Ты необыкновенная, — пробормотал он, целуя Терезу в который раз. Казалось, он никак не мог ею насытиться. — Но как только ты поймешь, в каком трудном положении я оказался, то непременно убежишь прочь.
— И не надейся! — Тереза откинула волосы со лба Бартоломью. — Если бы ты не… не выжил во время нападения и не вернулся в Лондон, думаешь, я вышла бы замуж за Монтроуза?
— Он для этого слишком красив.
Тереза прищурилась:
— Я говорю серьезно.
— А… Ну тогда не знаю.
— За два года он трижды делал мне предложение и упоминал о своих намерениях по меньшей мере полдюжины раз. Александр… он само совершенство. А вот я другая. Поэтому и не вышла бы за него замуж. Ни при каких обстоятельствах. Или за кого-нибудь еще. Почему, думаешь, я вынудила Майкла пообещать выделить деньги на мое содержание независимо от того, выйду я замуж или нет?
Кожа Терезы была такой теплой и мягкой. Сдвинув сорочку с ее плеча, Бартоломью покрыл его поцелуями.
— Толли, ты меня слушаешь?
— Конечно. — Бартоломью переключил внимание на ее
Тереза прильнула к Бартоломью. Выгнув спину, она подставила его теплым губам другую грудь. Бартоломью был благодарен, что Тереза не оттолкнула его после того, как выслушала его историю. Она все еще хотела находиться с ним рядом. И мысль об этом пьянила.
— Толли, милый! Ты делаешь меня счастливой. Но я не уверена, что заслужила это.
— И совершенно напрасно, — возразил Бартоломью.
Ему хотелось напомнить Терезе, что она выдумала собственное чувство вины. Прижимая ее к себе одной рукой, Толли быстро расстегнул брюки и освободился от них. Увлекая Терезу за собой, он практически упал в мягкое кресло.
— Дорогая, — прошептал он, касаясь ее губ в поцелуе и приподнимая подол сорочки.
Прижав Терезу к груди, Толли погладил ее бедра и коснулся пальцами сосредоточия ее страсти. Тихо застонав, Тереза приподнялась, а потом опустилась снова.
Ощутив прикосновение горячего податливого лона к своей плоти, Толли затаил дыхание. Вот оно — счастье. Где нет ни проклятого прошлого, ни неопределенного будущего. Здесь и сейчас. С Терезой. Обхватив ладонями ее грудь, он начал быстрые ритмичные движения. Дыхание Терезы участилось, и она крепко вцепилась пальцами в плечи Бартоломью. И только когда она начала понемногу расслабляться, Толли дал волю собственным чувствам.
Вскоре его дыхание восстановилось, и он прошептал Терезе на ухо:
— Похоже, мне придется дать Лакаби прибавку к жалованью за то, что он оставил нас наедине.
Тереза удобно устроилась на груди Толли.
— Если все благопристойные девушки Лондона узнают об этом, в городе воцарится анархия.
Толли тихо засмеялся:
— То еще будет зрелище! Развернувшись, Тереза посмотрела ему в глаза:
— Что собираешься делать?
— Для начала нужно одеться, потому что я понятия не имею, как долго этот чертов камердинер будет отсутствовать.
— А ведь это ты раздел меня снова, — напомнила Тереза, вставая и покачивая бедрами до тех пор, пока подол ее сорочки не опустился вниз. — И не пытайся сменить тему разговора.
Бартоломью с неохотой застегнул брюки и подхватил брошенный Терезой жилет.
— Сегодня утром я встретился с Веллингтоном. Вообще-то я хотел проникнуть в штаб конногвардейского полка, отыскать в документах имена солдат, подвергшихся нападению в Индии и выживших, а потом потребовать суда, призванного решить вопрос о моей компетентности. Я скорее всего проиграю, но красноречию моему позавидует сам Цицерон.
Бартоломью заметил, как вздрогнула Тереза.
— Толли, если тебя признают виновным в трусости, то могут повесить.