Уроки развращения
Шрифт:
— Ты уверен, что этого будет достаточно, чтобы удовлетворить тебя? Ты молодой жеребец. Я не даю тебе посеять свой дикий овес и все такое.
Его смех вибрировал во мне.
— Не хочу злить тебя, когда ты так сладко посапываешь у меня на коленях, но, детка, поверь мне, я посеял тонну гребаного овса, прежде чем встретил тебя.
Я зарычала, но его смех смягчил мою сварливость.
— Ты можешь устать от меня, вот и все, что я хочу сказать, — пробормотала я, одновременно смущенная и сонная.
Его руки прошлись по моей спине и обняли меня всем телом.
— Может, и устану, но от тебя — никогда.
— Я хотела тебе сказать, — сказала я, когда мои глаза закрылись,
— Ты открыла его? — спросил он, теперь напряженный как доска подо мной.
Я была слишком уставшей, чтобы делать что-либо, кроме как лениво перебирать руками массу его мягких, вьющихся волос и хмыкать.
— Так хочется спать.
— Куда ты его положила, Кресс? — потребовал он.
— На кухне, — сказала я, но уже почти заснула.
Я проснулась снова, когда он устроился в постели, гораздо позже, рядом со мной.
Будильник показывал 3:43 жирными зелеными цифрами.
— Где ты был? — прошептала я с закрытыми глазами, когда он протащил меня по простыням и уложил на свое тело, как второе одеяло.
Его кожа была холодной, и от него пахло холодной ночью на улице.
— Просто заботился о том, что нужно было починить, — сказал он мне хриплым голосом, как будто кричал.
— Ты вышел из дома? — спросила я, нахмурившись и желая поговорить об этом, но мои глаза не открывались, а сон снова затягивал меня в свои глубокие объятия.
— Никто не посылает моей женщине подарки, кроме меня, — тихо пробормотал он несколько минут спустя, крепко сжав меня и поцеловав в макушку.
Но я была слишком далеко, поэтому ничего не ответила.
Глава двадцать первая
Крессида
Было уже поздно, где-то в часы, спрессованные, как в книге, между страницами ночи и утра — пауза в каждом дне, когда не должно происходить ничего, кроме спокойного созерцания и сна.
В клубе «Падших» не происходило ни того, ни другого.
Старая школьная рок-музыка пульсировала в здании клуба, как сердце, поддерживая прилив и поток движения в кирпичном доме без окон и его окрестностях. Легко было попасть в этот ритм, потерять из виду свои запреты перед гедонистическими течениями, несущимися, как подсознательное послание, на хвосте Rolling Stones, AC/DC и Guns 'N Roses (прим. пер. — музыкальные группы).
Субботняя вечеринка, возвещающая о начале весенних каникул, уже давно превратилась из веселого семейного барбекю в нечто более мрачное и развратное.
Байкеры разлеглись на свободных поверхностях, целуясь (или еще хуже) с подружками. Еще большее количество слонялось небольшими группами, раскуривая марихуану класса А, а еще большее количество уходило на ночь, отрубалось на диванах или закрывалось в комнатах, которые они забронировали в задней части здания. Большинство байкеров с детьми уже давно уехали, и остались только истинные хардкорщики.
Я, как ни странно, была одним из них.
Кинг сидел на табурете у бара, а я расположилась на одном из его бедер, одна рука обхватила меня за талию, чтобы удержать равновесие, а другая держала пиво Blue Buck. Я никогда не видела, чтобы он столько выпил за одну ночь, но был ли
У нас была хорошая ночь, но не совсем легкая.
Днем я нервничала, надевая свою одежду «байкерской крошки». Белая обрезанная футболка Harley Davidson открывала большой простор моего плоского, бледно-золотистого живота, особенно с низкой посадкой (и я имею в виду низкую посадку) пары выцветших синих джинсов, которые я надела. Под страхом гнева байкерши я пообещала девочкам, что завершу образ эффектным макияжем, большой прической и злыми кожаными ботинками с шипами на каблуках.
Когда я на цыпочках спускалась по лестнице из спальни, Кинг и Мут, которые бормотали вместе, замолчали и уставились на меня. Я ерзала, надеясь, что не выгляжу смешно, потому что я не чувствовала себя смешной. Я чувствовала себя сексуальной и классной, как женщина, которую можно дважды подумать, прежде чем переступить порог, и трижды, прежде чем трахнуть. Это было прекрасное чувство после целой жизни, в течение которой я чувствовала себя красивой пешкой, которую выставляли напоказ моя мать и Уильям. Сегодня я чувствовала себя чертовой королевой.
Кинг, похоже, тоже так думал, потому что он практически набросился на меня у подножия лестницы, сказал Муту отвалить ненадолго, а потом поцеловал меня. Мут отвалил ненадолго, а Кинг взял меня на лестнице. Это вызвало у меня кожный ожог у основания спины, но мне было все равно.
Получившееся сексуальное сияние подходило к моему новому образу.
Кроме того, это заставило меня меньше нервничать, когда меня официально представили «Падшим» как старушку Кинга.
Очевидно, мои нервы все равно были неуместны. В барбекю, которое Зевс устраивал в здании клуба, не было ничего официального или пугающего. Мужчины, женщины и дети толпились на асфальте, наслаждаясь весенним солнцем и веселой компанией. Запах обугленного мяса вырывался из коптильни и витал над двумя грилями, установленными в задней части здания клуба. Там же стояли два стола для пикника, уставленные салатами, гарнирами и десертами, которые приготовили разные старушки и дочери-подростки, и шесть кулеров, наполненных различными сортами местного пива, а также три бочонка. Один из новичков, прыщавый паренек, которого клуб по неизвестным причинам назвал «Голубь», работал в баре для всех желающих (в основном женщин) выпить коктейль. Еще двое «ангарчан» были на подхвате у байкеров и выполняли различные работы в течение ночи, но, похоже, все остальные решили отдохнуть от драмы и интриг новых дилеров в городе и просто развлечься.
Наслаждаться собой, как я узнала, байкеры умеют очень хорошо.
Малыши бестолково носились по разбросанным на траве брызгам, а дети постарше по очереди ухаживали за ними и общались со взрослыми, чтобы родители могли снять нагрузку и сосредоточиться на общении и выпивке.
Мне было так весело, что я забыла о напряжении, даже когда Скелл прямо у меня на глазах начал приставать к гораздо более молодой женщине или когда кто-то из братьев начал передавать косяк. Кинг оставил меня, по большей части, с моей новой группой байкерских крошек, но когда я встречалась с ним глазами почти каждый раз, когда искала его, он дарил мне свою мальчишескую ухмылку, и это заставляло мое сердце раздуваться так сильно, что становилось больно. Музыка была отличной, выпивка обильной, а еда просто умопомрачительной — жирной, жирной и вкусной.