Уроки соционики, или Самое главное, чему нас не учили в школе
Шрифт:
– У меня французский и немецкий вот так в сессию всегда идут; французский я хорошо раньше начинал учить, потом забросил, потому что я все… как бы так вот стал учить, как я вам рассказал… Просто если у нас учиться и всем вот этим заниматься… Для меня, мне кажется, это бесполезно. Вот, допустим, мы едем летом в экспедицию, и то, что мы на своем опыте получаем, – это намного важнее, чем если бы я вот выучил все билеты и все экзамены и помнил до сих пор все билеты, которые я сдавал, например, во вторую сессию, по какой-нибудь там… автоматической обработке естественного языка. А если я сам посидел, какую-то программу написал, это совершенно другой опыт, чем выучить билеты.
(Фоновая
– А вы и в экспедиции ездите? С какой целью?
– Изучать грамматику языка.
– А куда?
– Последняя экспедиция была… карачаево-балкарский язык.
– А как вы туда ехали?
– От Нальчика… вверх, в горы, два часа на автобусе. Там большой… четыре тысячи человек аул, самый крайний в Балкарии. Оттуда дорога в Северную Осетию уже идет. На высоте полторы тысячи метров находится.
(Экстравертное описание места с привлечениемобъективных параметров.)
– И вы просто приехали в незнакомое место…
– Ну, как, люди же были… Нам для полевого изучения языка нужен информант. Человек, у которого родной язык – тот, который мы изучаем, и который может с нами изъясняться на том языке, который мы понимаем. У каждого есть своя тема. Допустим, есть люди, которые занимаются глаголами. Есть люди, которые занимаются существительными. И вот им нравится этим заниматься, и они много лет этим занимаются. Вот я, например, занимаюсь глаголом, морфологией глагола. У меня была тема «Семантика реципрока». Есть такие конструкции… вот в русском – конструкция «друг друга». Можно говорить о семантике этой конструкции. И вот в балкарском языке очень интересно оказалось… Но в принципе я ехал туда не этим заниматься, а так получилось, что этим занимался.
– Вам вообще интересно то, чем вы занимаетесь?
– Мне интересно… так получается, что когда я в экспедиции, мне очень интересно все это собирать, интересно общаться, и очень интересно думать о том, что получается, а когда я приезжаю в Москву, у меня столько всяких других дел, что мне уже какие-то статьи писать…
– А вообще обобщать, анализировать, структурировать, писать, потом описывать это все…
– Когда начинаю писать, то уже интересно становится. А сесть и начать – это совершенно невозможно.
– Заканчивать неинтересно?
– Нет, заканчивать как раз интересно. Вот начинать невозможно. Невозможно сесть.
(Человек, у которого воля – всего лишь ролевая функция, не всегда способен взять себя в руки и заставить работать. Особенно когда никто за это не похвалит.)
– А если сел?
– А если сел, то могу, в принципе, за две ночи все из себя выдавить.
– А как вы считаете, что важнее – чтобы статья, которую вы написали, была интересной или чтобы она была логичной?
– Ну, вот люди, которые ходили на мои доклады, говорят, что это очень смешно. В смысле, что я очень смешно как-то рассказываю. Но мне кажется, что чего-то не хватает всегда. Что вроде все какое-то стройное должно быть, и вот какие-то… гармонии всего… Ну, это очень сложно объяснить… Я вот занимаюсь лингвистикой, и мне очень интересно собирать материал, но я ни разу не добился того, чего мне хочется. Чтобы какое-то было соответствие, однозначное соответствие того, что я собрал, допустим, какому-то универсальному правилу, универсальной иерархии. Вот такого у меня нет.
– То
– Нет. Ну, я вам тогда расскажу, что для меня гармония. Гармония в языке, в частном случае. Я занимаюсь такой вещью, как деривационные аспектуальные категории. Объясняю, что это такое. Деривация – это когда одно…
Есть словоизменение, а есть словообразование. И словоизменение – это если есть у нас словоформа, например, Вася, и мы ее изменяем – Васю, Васей. Есть словообразование, когда мы от слова Вася образуем новое слово Васечка, Васин, Васек и так далее.
С глаголами то же самое. Есть словоизменение и словообразование. То есть мы можем взять глагол «глядеть» и сказать – я гляжу, он глядит – и это будет словоизменение. А словообразование – это я возьму глагол «глядеть» и сделаю из него слово «поглядывать». Это, как вы понимаете, другое.
И еще есть у нас такая вещь, как вид. В русском языке вид – это нетипично. То, что называют видом в русском языке, так называемый славянский вид – совершенный/несовершенный. Вообще вот если точнее… допустим, проформа несовершенного вида – это абстрактное понятие. Про глаголы говорят, что они несовершенного вида, только потому, что у них есть какая-то форма. А вообще нет никакого понятия, допустим, несовершенного вида, как…
Я вот так рассказываю, а на самом деле меня лингвистика очень мало интересует, я уже полгода ею не занимался, просто вот раз об этом речь зашла… Значит… вообще вид, допустим, если взять английский язык, там то, что называют время, вот это вот tense, как говорят, вид и время выражаются в одной форме. В общем, вид как более широкое понятие, это, допустим, перфект, имперфект, продолженный вид, более широкое понятие, чем в русском языке. Просто я объясняю.
И, значит, есть… такой мы нашли вид в тюркских языках, про него где-то там упоминалось в разных грамматиках, такой вид как бы, я его назвал «дефектов». То есть прибавляется суффикс к глаголу. Берется, допустим, чувашский глагол, и к нему прибавляется суффикс «калла». И с этим суффиксом глагол может значить, что какой-то субъект делает действие, которое обозначено в глагольной основе, редко, либо он делает это плохо, либо он это делает нехотя, либо он изображает, только делает вид, что он это делает. И, прибавляясь к определенному глаголу, он может выражать некоторые из этих значений. То есть с некоторым глаголом он обозначает «иногда» и «плохо». С некоторым глаголом «иногда» и «недолго», и так далее. Что для меня стройно – если бы я мог взять глагол, взять его лексическое значение и по нему предсказать, с какими значениями суффикса «калла» он может сочетаться. Вот, но я этого не сделал. Это сделал мой научный руководитель Сергей Георгиевич Татевосов, который там иерархию какую-то построил, но меня она не убеждает почему-то. Потому что я вижу исключения. Вот говорят, что исключения подтверждают правила. Я считаю, что исключения правила опровергают, и никаких исключений не должно быть.
(Экстравертная интуиция настроена на решение уникальных и объемных задач. Универсальная гармония всех языков – как раз подходящая тема.)
– Вообще, или только в языке?
– Ну, если правило есть и есть исключения, значит, какое это правило?
– Ну, это же в арифметике, а язык растет себе как чертополох под забором, там же это не так стройно.
– Да, не так стройно, но все объясняется. Все можно объяснить. Вот я, допустим, детям четыре года преподавал русский язык в школе. Есть такие вещи в русском языке – берешь, открываешь учебник, и там написано: это исключение! Я любое исключение могу объяснить из исторической фонетики, исторической морфологии…