Уроки соционики, или Самое главное, чему нас не учили в школе

Бескова Любовь Анатольевна

– Что для вас самое главное в общении? В каких случаях оно, на ваш взгляд, удается?

– Когда отдача идет.

– А вы чувствуете, как к вам люди относятся?

– (С недоумением и возмущением) Естественно! Конечно!

– А вдруг они притворяются?

– Все равно где-нибудь это вылезет.

– А ведь бывает, что человек хорошо воспитанный. Все время говорит: «Спасибо, пожалуйста». Разве сразу

разберешься?

– Все равно это где-нибудь проявится. Не может постоянно человек притворяться. Все равно – в чем-нибудь, но проявится. Мне так кажется.

(С базовой этики отношений трудно объяснять очевидные вещи – отношение видится экспертно, человек себе доверяет, обсуждать нечего.)

– Вы хорошо готовите?

– К сожалению, нет.

– А почему «к сожалению»?

– А потому что я жила за мужем, который очень хорошо готовил. У меня не было необходимости этим заниматься. У меня муж всегда все готовил. Мое дело было – дети, воспитание, работа. Готовил он. У нас так были распределены обязанности. Он очень любил готовить. Готовил он прекрасно.

– А уборка?

– Уборка, естественно, на мне.

– Вам нравится убираться? Чтобы все было на местах?

– (Скромно, но с гордостью) У меня порядок. Я люблю порядок. У меня все должно лежать на своем месте. Ну, иногда бывает такой маленький беспорядочек, который я могу в пять минут убрать. Бывает… Но я из этого культа не делаю. Для меня это не важно.

(Ролевая структурная логика: демонстрация любви ко всему упорядоченному.)

– Но вы убираетесь, скажем, каждую субботу или по ере загрязнения?

– Нет, конечно! По мере загрязнения, безусловно. И по мере состояния своего здоровья. Иногда не до этого бывает. (Смеется)

(Ориентация на сильную бессознательную сенсорику ощущений (фоновую) дает возможность правильно оценить баланс между усталостью и необходимостью устранять беспорядок.)

– А чем вы сейчас вообще занимаетесь? Вы уже на пенсии?

– (С возмущением) Нет, я работаю! Работаю!

– Это у нас девушка просто размечталась о пенсии… (Смех в аудитории)

– Не надо, девочки, не мечтайте об этом! Вообще пенсию надо давать в молодом возрасте. А в старости надо работать! Да, надо пенсию давать, когда дети маленькие. За ними надо ухаживать, смотреть… А то мы все бегом, работа, дела…

(Уход на пенсию ставит перед проблемой неопределенности. Неизвестно, что делать – дети-то уже выросли. Неизвестно, где взять средства на жизнь, если перестать работать. Неизвестно, будешь ли ты кому-нибудь нужен или останешься один. Все это – страх перед неизвестностью, то есть проявление болевой интуиции возможностей.)

– А где вы сейчас работаете?

– Я в школе работаю. Учителем начальных классов. Вот с такими малышками. Сейчас мы принимаем

в школу с пяти с половиной лет.

– Это же детский сад!

– Это подготовишки. Маленькие такие…

– Они у вас спят?

– Нет, мы не спим. Это раньше были такие условия. Сейчас таких условий нам не дает государство. У нас другие условия… Раньше я тоже работала с шестилетками. Тоже спали – и я с ними иногда спала.

– Хорошие у вас детки?

– Прекрасные!

– Сейчас, говорят, с детьми невозможно работать.

– Я работаю в гимназии. Мы производим отбор в школу. Поэтому у нас дети хорошие. И самое главное, что родители заинтересованы, чтобы дети учились: Они помогают изо всех сил. Поэтому дети у нас хорошие, замечательные просто!

– Они вас слушаются?

– (С возмущением и удивлением) А как же?!

– Все двадцать?

– Двадцать семь.

– И все 27 пятилетних детей вас слушаются целый день?

– Да! А как же?!

– Поделитесь секретом!

– Играем много… Вот, например, если вам интересно, конечно… Я вообще много могу рассказывать… Ну, например, вот мне надо, чтобы они отдохнули. Они сидят за партами. У нас ковер большой в классе лежит. И я им говорю: «Ребятки, берем азбуку свою в руки» и рассказываю: «Уж как шла лиса по лесу, нашла азбуку в канавке. Она села на пенек и читала весь денек». Пока мы эти стихи говорим, мы выходим на этот ковер, ложимся на пузико, ноги кверху, и перед нами букварь. Потом я говорю: «Ну-ка, уберите букварь. Давайте посмотрим, какие цветочки на ковре. Как будто вы на лугу, собираете цветочки». Вот так вот! Почитали? Почитали. Отдохнули? Отдохнули. И так далее.

– Это вы придумали?

– Я не знаю, я так делаю.

(Творческая волевая сенсорика – это и непоколебимая уверенность в своих силах, и умение проявить власть так, что никому и в голову не придет ослушаться.)

– А если у вас ребенок заплачет?

– Пожалею, конечно, естественно.

– Как вы его будете жалеть? Возьмете к себе?

– Обязательно, прижму к себе.

– А представьте, вы его ведете за руку, а он вдруг впал в истерику, ногами загребает по полу…

– Это по обстановке, смотря какой ребенок…

– Вы можете его шлепнуть?

– Ну что вы! Шлепнуть! (С возмущением) Какое я имею право! Ни в коем случае! Я могу только держать за руку. И отвлечь на что-нибудь. «Давай посмотрим, сколько там идет машин? Давай посчитаем!»

– А он не хочет!

– Ну, прямо! Не хочет! Такого быть не может! Как это – не хочет? Посмотрит, и сделает, и отвлечется… Это ж такой возраст… Надо отвлекать детей. Не обязательно ругать. Бить я вообще – какое я имею право? Если вы приведете своего ребенка, а я его буду бить! Вы что?!