Уроки вечности
Шрифт:
– Сердцем чувствую – мой сын. Я так сына хотел, а жена только двух дочек родила и больше не сможет. Жену бросать не хочу, а сына бы забрал. С дочками бы вместе воспитывал. Но нужно знать – мой сын или нет.
Я машинально взяла фотографию Тамары, которую пододвинул ко мне Давид. Лицо, изображенное на ней, мне явно не понравилось. Ярко накрашенная, действительно красивая женщина смотрела на меня холодными пустыми глазами.
– Давид, Давид, – простонала я, – вы же умный человек. Как вы могли связаться с такой пустышкой? Или вам половое влечение мозги отшибло?
Давид не ожидал от меня такой реакции и растерялся. Но все же ответил:
– Но ведь красивая, правда?
– Конечно, красивая. Но почему-то от этой красоты вы страдаете.
Давид
– Она не злая, она ко мне хорошо относилась, говорила, что любит.
– Я не сомневаюсь в ваших привязанностях. Я утверждаю, что этот человек не способен испытывать привязанностей ни к кому, даже очень временных.
А потом, помолчав, я ему сказала, что одновременно с ним Тамара имела отношения еще с двумя мужчинами.
– Вас это не удивляет? – спросила я.
– Нет.
«Правда в том, – подумала я, – что с десятком мужчин», но не стала говорить Давиду, он и так был слишком расстроен. И еще я ему сказала, что этот мальчик не может быть его сыном. А насчет рыжего цвета волос, наверняка его с Тамарой общие знакомые над ним плохо пошутили. Я предложила Давиду пойти к этим знакомым и узнать подробности. Давид был подавлен. Но я его успокаивала, говорила, что если бы он приехал в Канаду со своими притязаниями на отцовство, это разрушило бы жизнь многих людей. И еще порекомендовала ему навести порядок в отношениях с женщинами, ведь его нынешние душевные страдания могли оказаться очень незначительны по сравнению с теми проблемами, что бывают в похожих ситуациях. Затем я его спросила, сколько раз он лечился от гонореи, и напомнила ему о существовании очень трудно излечиваемых венерических заболеваний, как доморощенных, так и привозимых из Африки, Азии и Латинской Америки, а также о СПИДе. Чувство у меня было такое, что когда-нибудь его погубит именно женщина с хищными коготками.
Второй эпизод произошел, когда ко мне на прием явилась мама с взрослым сыном. Еще в коридоре мамаша выплеснула тщательно подготовленные рыдания. Оказалось, что ее сына преследует одна крашеная стерва. И заставляет его на себе жениться, потому что, дескать, беременна. А сама наверняка нагуляла этого ребенка или не беременна вовсе.
Сынок лет двадцати смотрел на меня умоляющими глазами и, поглядывая на мать, пытался мне подмаргивать и крутить пальцем у виска. Я минут пятнадцать выпроваживала его маму из кабинета, чтобы с ним спокойно поговорить. И он, волнуясь и дрожа, рассказал, что влюблен в девушку на четыре года старше себя. Он говорил, что она очень хороший человек и ни и коей мере не навязывается ему в жены, но она действительно беременна. И теперь то, что могло пару-тройку лет подождать, требует срочного решения. Он показал мне фотографию своей избранницы, и она мне не показалась «крашеной стервой». Парень попросил меня поговорить с его матерью. Было видно, что он ее очень боится. Я поговорила с ней, но контакта не получилось. Она пыталась рыдать, повышать голос, даже дать сыну пощечину.
Наконец, мое терпение лопнуло, и я нарочито громко сказала парню: «Если ты мужчина, ты должен защитить свою женщину и своего ребенка». Я это сказала с такой внутренней силой, что парень резко поднялся, выпрямился, твердо взял мать за локоть и вывел из моего кабинета. Она была так ошарашена его поведением, что даже ничего не сказала. «Господи! Дай ему силы», – сказала я, и парень меня услышал.
Третий эпизод для меня очень памятен. В рассказе этого мужчины мне увиделась трагедия. В первый момент он показался мне внешне достаточно благополучным, и держался он хорошо. Немного полноватый, в очках, лет сорока двух, он выглядел как ученый или педагог. Оказалось, что он инженер-электронщик, который создал маленькую фирму. Он давно женат, у него двое детей – мальчик и девочка. Мальчику уже пятнадцать, а девочке только два года. Жена его Лида – журналистка, из тех, которым хорошо удаются и передовицы, и репортажи, и фельетоны.
По мере того как он говорил, я поняла,
Я печально смотрела на этого человека. Георгий напомнил мне еще нескольких таких пациентов, один из которых в свое время пытался убить свою жену – бросил в нее топор, но чудом промахнулся. Тогда я спросила:
– Так вы пришли из-за дочери? Вы думаете, что она не ваша?
У Георгия кровь отлила от лица. И он охрипшим голосом спросил:
– Так она не моя?
– Ваша, – твердо сказала я. – Что же вы мучаетесь два года?
И тогда он, как будто в трансе, вяло сказал:
– Два года и девять месяцев.
– Что, нельзя было анализ сделать? Сейчас уже есть эта методика. Почему нужно было ждать два года?
– Моя жена обещает мне покончить с собой.
И только в тот момент он раскрылся, и стало видно, какой он старый и больной внутри, какие в нем оставила следы эта безудержная ревность. Мне было его безумно жаль, так же как его семью. Но одной жалости мало. А нужно долго и упорно работать, чтобы у них изменилась жизнь.
Я спросила его:
– Вы хотите все изменить? Вы сделаете для своего будущего то, что потребует полной отдачи ваших сил?
И он тихо-тихо сказал:
– Да.
В следующий раз он пришел со своей женой. Она была похожа на брошенного котенка, более всего требующего жалости и ласки. Можно только представить, какими затравленными глазами эта в конец запуганная крохотная женщина всю жизнь смотрит на мужа. Было еще одно «но». После того как во время предыдущей встречи Георгий назвал ее фамилию и газету, в которой она работает, я случайно наткнулась на ее материал. Тогда я высоко оценила ее стиль и поняла: Лида жива все это время только потому, что у нее есть дети и работа. И в работе она чувствует себя как рыба в воде. Но если даже сейчас, когда Лида вышла на работу после декрета, она говорит о смерти, дело плохо.
Я слушала их вместе. Я слушала их порознь. Сюжет их жизни был понятен сразу, а новая информация только делала его ярче. Наслушавшись этого кошмара, насытившись им до глубины души, я сказала: «Хватит. Надо все менять». Хорошо то, что Георгий представлял меру своей вины и меру ответственности за семью. Плохо то, что это длится столько лет, что у неврастеников родителей выросли и растут неврастеники дети, что их сын не приобрел друзей, что их дочь кричит каждую ночь.
Я решила «ударить» одновременно с двух сторон. Я показала им духовный путь. Лиде он был уже знаком. Библия всегда лежала в ее изголовье. Георгий пошел за ней, как беспомощный слепой щенок, который инстинктивно чувствует добро и защиту, исходящую от матери. Их духовным отцом стал прекрасный священник, имеющий собственную семью, способный на ее примере давать хорошие житейские советы и учить жить по-православному. Георгий шел на первое причастие в страхе и отчаянии. Эмоции не позволяли ему быть самим собой. Только во время четвертого причастия он ощутил великое благословляющее Нечто.