Уроки зависти

Берсенева Анна

– Во всяком случае, никакого темного начала я в ней не чувствую, – ответила Ольга. – И жалко мне ее страшно. Просто пронзительная жалость. Даже не понимаю почему. Какая-то она… Неприкаянная.

– Да что ты оправдываешься, Оля? – заметил Илья Кириллович. – Ничего странного нет в том, чтобы помочь одинокой беременной женщине. Которую к тому же счастливый отец ее ребенка обещал прибить, если она ему глаза будет мозолить.

Рассказ про Петра Васильевича правдами и неправдами выманила у Норы Алиция. И снова – стыд какой!

Подумают, она специально про это рассказала, разжалобить хотела, подумают.

– В том, чтобы помочь, конечно, ничего странного… – задумчиво проговорила Ольга. – Но сама она странная очень. Совершенно необъяснимое создание!

Гости посидели еще немного и разошлись. Нора поскорее закрыла окно: вдруг Ольга поднимет голову и догадается, что она подслушивала.

Но Ольга все равно об этом догадалась.

Проводив гостей, она поднялась к Норе в мансарду и прямо с порога сказала:

– Все слышала? Да я же видела, что у тебя окно открыто.

Нора сбросила одеяло и села на кровати. Щеки у нее горели так, что даже в темноте, наверное, было заметно.

– Нора, – сказала Ольга, – рассуди логически. Выпроводить тебя восвояси в таком положении мы не можем. Прими это без объяснений, как данность: не можем. Поселить тебя с младенцем у Саши в кабинете тоже не можем. Нам и так сумасшедший дом предстоит, когда Алька разродится. Одним словом, тебе негде жить и вдобавок не на что жить, потому что твоя сельская школа тебе даже декретных платить не будет, если ты немедленно туда не вернешься. А возвращаться туда тебе нельзя. Так?

Олька смотрела на Нору таким строгим взглядом, что та почувствовала, как вся кровь отливает у нее от лица.

– Так… – чуть слышно проговорила она.

– При таких вводных, как говорит мой прекрасный зять, задачка решается одним способом. Ты можешь устроиться только домработницей, нравится тебе это или нет.

– Да разве я потому!.. – воскликнула Нора. – Да я… Я же за счастье посчитаю!..

– Мне все-таки интересно, – не обращая внимания на ее возгласы, перебила Ольга. – Невероятно интересно: откуда у тебя эта… Даже не знаю, как назвать. Непритязательность? Кроткость эта нечеловеческая, вот что. Я вот, например, сразу насторожилась, когда заметила, какими глазами ты на Андрюшку смотришь.

– Вы что?! – ахнула Нора. – У меня и в мыслях не было! Насчет Андрея.

– Тоже заметила, – усмехнулась Ольга. – И успокоилась. Но ведь в том-то и дело! Смотришь ты на него как на сказочного принца, но при этом тебе даже в голову не приходит, что этот принц может стать твоим. Любая девчонка с твоей внешностью хоть попыталась бы отбить, ну хоть безотчетно глазки стала бы строить. А ты смотришь, как на картину в Эрмитаже, и – даже в мыслях не имеешь.

– При чем тут картина? – покачала головой Нора. – Он Алин муж. Это же… Это нельзя. Никак нельзя!

– Я и говорю: первый раз такое вижу. Такое сочетание благородства феноменального –

думаю, врожденного – и совершенной непритязательности – можно предположить, приобретенной. Ладно! – Ольга наконец улыбнулась привычной своей улыбкой. – Насчет Андрея я пошутила. Что он поразил твое воображение, это в порядке вещей. Ты не умная, но проницательная, а проницательной женщине он не может не понравиться. Алька вон в него на первом курсе влюбилась, хотя и происхождение у него деревенское, и выбор у нее был – слава богу. В физтехе-то, там же одни парни, девчонкам лафа. Андрей сильный, талантливый, это много значит.

– Для меня ничего все это не значит, – тихо проговорила Нора. – Я, знаете… Меня как будто платком накрыли. Вот как у Али платок пуховый есть – таким. Как будто я маленькая, и меня кто-то таким платком накрыл, и мне под ним так хорошо, так спокойно, что… Ничего мне другого не надо, – твердо сказала она. – Вам я всем по гроб жизни благодарна. А счастья большего… Не может мне большего счастья быть, и не надо мне оно. Вот что я про себя поняла.

– А вот мне этого не понять, – вздохнула Ольга. – Чтобы так безропотно относиться к собственной жизни, так довольствоваться тем, что есть… Ну, тебе жить. Кстати, давно хочу спросить: как ребенка назовешь? – поинтересовалась она.

– Я ее назову Жаннеттой, – сказала Нора. И уточнила: – Два «н» и два «т».

Это имя бросилось ей в глаза в одной из книг, которые она попыталась было читать после «Манон Леско». Имя было французское, потому и понравилось.

– Как?! – поразилась Ольга. – Откуда ты такое выкопала?

– В книжке прочитала, – улыбнулась Нора.

– Что еще за книжка?

– Забыла, – смутилась она. – Но какая разница? Имя-то красивое.

– Жаннетта Маланина? – хмыкнула Ольга. – Красота неописуемая. Или ты ей фамилию другую запишешь?

– Нет. Жаннетта Маланина.

– Девочка тебе скажет большое человеческое спасибо. Ладно, дело твое. А отчество?

– Отчество как у меня пусть будет. Павловна. Все-таки он мне жизнь дал, Пашка этот Маланин. Ну и ей, значит.

– Кстати, почему обязательно ей? Может, мальчик родится.

– Нет. Девочка, я чувствую.

– Интуиция у тебя зашкаливает, – пожала плечами Ольга. – Что ж, посмотрим!

Глава 6

Девочка родилась в новогоднюю ночь.

Насчет акушерок Илья Кириллович не ошибся: все они смотрели «Голубой огонек» и на крики рожениц не очень-то обращали внимание. Заходили изредка в предродовую палату, убеждались, что все живы и никто не разродился, и шли себе снова в сестринскую к телевизору.

В отличие от соседок по палате Нора не кричала. Она ведь заранее знала, что рожать больно. И чего же тогда кричать? Легче не станет.

Девочка явилась на белый свет под бой курантов.

– Смотри, какой у тебя подарочек!