Уровень: Война
Шрифт:
Ему стало не просто грустно. Почти холодно. А Ани тем временем, глядя в окно, спросила:
— Как вы думаете, меня где-то там ждут? Ведь кто-то ждет?
— Конечно.
— И помнят?
— Обязательно.
— Меня ведь не мог никто не любить, да? Совсем никто.
Эльконто не смог ответить. Охрип. Кое-как выдавил из себя:
— Всех кто-то любит, как же иначе…
Ответил и задумался — есть ли такие, кого никто не любит? Никто не ждет, никто не помнит. И понял — есть. Он сам. Барт не в счет. Потеряй Дэйн память, да, его искали бы друзья, волновались бы, но они
— По вам скучают там, откуда вы ушли. Не может быть иначе.
— А они дождутся, как вы думаете? Если меня не будет месяц или два — дождутся?
Она смотрела так, что он внутренне разрыдался — смотрела с надеждой, с примесью жизненно важной веры, с хрипящей, придушенной ее собственной ногой тоской, смотрела с решимостью человека, готового идти до конца, даже если нет ботинок, нет теплой одежды, нет карты и нет дорог.
В этот момент Дэйн понял, что она могла пройти Войну до конца. Не зная, куда идет, не веря ни во что хорошее, проживая каждый день настолько хорошо, насколько возможно его прожить.
— Те, кто любит, всегда дождутся. Если любят. А остальные не нужны.
Он развернулся и зашагал прочь из кухни, оставив за спиной, сидящую на стуле и смотрящую ему вслед девчонку. Хорошую, в общем-то, девчонку. Только сильно несчастную.
На душе свербило, будто ее грызли изнутри стальные муравьи.
Получасом позже, не позволив себе размышлять, хорошо это или плохо, Эльконто повернул ручку гостевой спальни, из-под двери которой все еще лился свет. Вошел, держа в руках книгу. Спокойно отреагировал на удивленный взгляд Ани-Ра, пододвинул к ее кровати хлипкое — не чета двойнику в его кабинете — кресло, купленное под настроение на одном из аукционов, сел на протертую бледно-зеленую ткань задом — натружено заскрипели ножки — и спросил:
— Вам кто-нибудь когда-нибудь читал на ночь?
— Нет.
— А я буду. Помогает уснуть. Я так думаю, хотя мне тоже никто не читал.
Он никогда не видел, чтобы грусть в глазах уживалась с удивлением и смешинками.
— А о чем книга?
— Сейчас узнаете.
— Вы ее уже читали?
— Читал. И мне понравилась. Это не длинный роман, а сборник рассказов. Вы не против?
— Нет. Совсем нет.
Ани оживилась — уперлась спиной в вертикально поставленную подушку, подтянула к себе накрытые одеялом колени и приготовилась слушать. Его майку она так и не сняла — легла спать прямо в ней.
Эльконто улыбнулся. Маленькая спальня, ночь, прикроватная тумбочка, усыпанная оставленными Стивеном медикаментами, взъерошенная и снедаемая любопытством девчонка и он сам, сидящий в кресле с книгой. Как странно повернулась жизнь. А ведь прошло чуть больше суток. Он открыл книгу на первой странице и прочитал заглавие:
— «Скидка на счастье».
— Это так называется рассказ?
— Да.
— Какое странное название.
— Слушайте.
— Ага.
Она притихла. И он начал читать.
— «Алина шла по ночному проспекту мимо укутанных вечерними сумерками домов и заглядывала в окна. Она всегда
Сегодня. И только три дня — скидка на Счастье достигла пятидесяти процентов — небывалая роскошь для тех, кто мог себе его позволить. Кто долгие годы копил, собирал, планировал, мечтал сделаться блаженным хотя бы на короткий период жизни. Им повезло. Многим, наверное, повезло. Ведь пятьдесят процентов! Целых пятьдесят процентов — эта цифра попросту не шла с языка — кому-то привалит вполовину больше бесплатно — ведь обычно бывало пять, десять, в лучшем случае пятнадцать, и всего на сутки, но не ей.
Не ей, и не сегодня. Увы.
В кармане позвякивала набранная за день с чаевых в кафе мелочь — восемь медных монеток и две серебряных. Последние она положит в копилку — в баночку, которая стоит на прибитой над кроватью полке. Сокровищница. Что она попросит, когда придет время, и хватит ли суммы хотя бы на несколько часов? Чтобы встретился парень? Чтобы на душе сделалось светло и хорошо? Чтобы за это крайне ценное и выстраданное годами время случилось что-то замечательное? Иногда счастье само решает, что именно должно произойти, и просить бесполезно. Вот так было с Ликой, которая хотела найти супруга, а вместо этого выиграла в лотерею. Была ли она счастлива? Все равно была. Так было и с Гретой, которая вместо повышения по службе вдруг нашла собаку. И теперь тоже счастлива.
Просить можно. Только счастье выберет само.
Алина до сих пор не знала, чувствовать ли себя обманутой. Ведь люди мечтают, люди строят планы, люди просят о конкретном, но иногда получают другое — честно или нет?
Хотя, чего ей думать? В баночке пока всего лишь сорок три серебряных монетки, золотых нет совсем, а медяки она не считала — зачем? Чтобы купить хотя бы час, нужно намного больше. Две таких баночки. Или три. И скидку в девяносто процентов, чего никогда не будет…
Ей уже семнадцать, а жизнь не стоит на месте, идет. Люди умирают в восемьдесят — некоторые и того раньше. В шестьдесят, иногда в сорок… Как глупо. Что, если она не успеет? Вообще никогда не успеет познать, что же такое счастье?…»
Ани, которая все это время слушала молча, но постоянно елозила по кровати, не удержалась и перебила:
— Какой странный мир! Нет, вы представляете себе — скидка на счастье? Это надо же!
Дэйн качнул головой — когда-то он думал о том же. Они счастливчики, что за чудесные моменты жизни не платят, что те — нет-нет, да приходят сами.
— И как мало они живут — эти люди. Это фантастика, да? Социальная фантастика?
— Да.
— Уму непостижимо… — От волнения кулачки Ани-Ра сжали край одеяла. — Всего восемьдесят лет — какая короткая жизнь. А счастье платно. Вот автор выдумал!