Урожай собрать не просто
Шрифт:
— Не положено, — бесстрастно ответил мой оппонент. — Мы и так разрешили им не петь.
— От спасибо, облагодетельствовали! — не выдержал батрак. — Хозяйка, у нас мужики поговаривают, не зомбяки ли они. А то так пойдет гнусь по всей земле!
Боги! Оставалось только схватиться руками за голову. За что мне такое наказание? Похоже, все попытки воззвать к логике и разуму пошли впустую.
— Так, вы и ваши товарищи, — обратилась я к катонцу, — с этого момента наблюдаете только за правильностью обрезки мари. Вас не должно волновать, каким образом это делают мои работники, до тех пор, пока это не сказывается на растениях! Понятно?
— Но нас учили в Катоне…
— Здесь Грелада. — Я резко оборвала его и повернулась к батраку: —
Фуф! Вот теперь пришла пора уходить с поля. Сложно быть грозной, страшной и непреклонной, сложно быть стервой — это отнимает много сил и энергии.
— Леди Николетта, что вы здесь делаете? — На дороге стоял господин Клаус в компании Зельды. Как бы мне не хотелось, чтобы он видел, а тем более слышал, что произошло только что! Потом же не докажешь, что на самом деле я средоточие доброты, нежности и терпения. Да-да-да! Задушу, если будете смеяться!
— А на что похоже?
— Только не говорите, что собрались обрезать марь собственноручно! — удивился фабрикант. — Эта работа не для нежных рук леди.
Значит, не видел! Причем не только той неприглядной сцены, но и моих «нежных» рук тоже.
— Да нет, как можно! Неужели вы думаете, что я настолько в отчаянном положении?
— Наоборот, вижу, дела у вас идут отлично. Но вот это… — Он с сомнением указал на широкую полосу подсолнухов.
Да, жизнерадостные цветы перли так, что, того и гляди, грозили начать отвоевывать территории у мари. Все окрестные земледельцы совершали сюда паломничества, чтобы посмотреть на это чудо. Одно цветовое сочетание чего стоило — сиреневые метелки рядом с оглушительно-желтыми подсолнухами.
— Считайте это моим маленьким сельскохозяйственным экспериментом.
— Как бы ваш маленький эксперимент не повлиял на выполнение контракта…
— Стоп-стоп-стоп! Давайте поговорим о чем-нибудь нейтральном, иначе я скажу резкость, вы ответите сарказмом — и в результате опять поссоримся. Говорить о делах нам противопоказано.
— А говорить о чем-то другом мы не умеем, — как-то грустно закончил мою фразу фабрикант. — Что случилось с лордом Гордием? В последнее время я не вижу его около вас.
О, с его светлостью произошла просто сказочная история! Леди Рада вовсю развернулась на новой должности: начав с полномасштабной проверки доставшегося ей городского хозяйства, она все никак не могла ее завершить. Сэр Бэзил завещал ей богатое «наследство» своих прегрешений и назначенцев. Теперь общение пожилой дамы с сыном сводилось к полным праведного гнева фразам типа: «Гордюша, ты себе представить не можешь, что он намудрил с городскими счетами!» Или к совсем уж длинному и несдержанному: «Была сегодня с инспекцией на почте. Мальчик мой, этот укушенный лешим за пятку предводитель брал лишнюю плату за доставку почты! Я просто обязана выступить с докладом на следующем заседании! Как думаешь, эта шляпка будет не слишком рискованно смотреться в зале общественных собраний? Да знаю, ничего не говори. Но портной, подлиза, утверждал, что она идет мне так же, как и должность мэра». К слову, сам сэр Бэзил в данной ситуации затаился, припорошился илом и даже разговаривал теперь каким-то ласково-извиняющимся тоном. Поэтому каверз с его стороны некоторое время опасаться не стоило. Лорд Гордий же, получив вожделенную свободу и вместе с ней (неожиданно) положение хозяина собственных земель, как и следовало ожидать, потерял ко мне всякий интерес. Тридцатилетнему подростку предстояло стать взрослым в кратчайшие сроки, потому что дела поместья, приказчики и прислуга остались без контроля и твердой руки леди Рады и не могли ждать, пока лорд достигнет состояния интеллектуальной зрелости.
Все это я пересказала фабриканту чуть более сжато, не забывая вставлять забавные комментарии.
— Положение не так уж плохо, — посмеиваясь, ответил господин Клаус, — возможно, с самим лордом мне будет договориться проще,
— Вы были правы, — вздохнула я с веселым притворством.
— В чем?
— Вы не умеете ни говорить, ни думать ни о чем, кроме своего дела.
И хоть сказано это было полушутливым тоном, фабрикант отчего-то вдруг сильно смутился и поспешил распрощаться, сославшись на неотложные дела. Причем при новом упоминании о делах смутился еще больше.
В начале сентября случилось то, что должно было случиться: марь созрела. Мне доставило большое удовольствие взрезать один из высоченных стеблей и, почувствовав горький запах, увидеть густой желтый сок, выступивший на мясистой поверхности. Растения вымахали не хуже, чем у катонцев, а то и лучше. Кто-то скажет: «Конечно, ведь сеяли их чужеземцы и учили, как ухаживать, тоже они!» Но я отвечу, что в этом только половина заслуги. Греладские батраки порой и ленивы, но заслуживают равного, если не большего уважения за свою природную смекалку.
Весов у нас в хозяйстве не водилось, но и без них, на глаз, можно было сказать, что даже при таком хорошем урожае мари едва-едва могло хватить для выполнения условий контракта. Наш приказчик с сияющими глазами сообщил, что, должно быть, мы достигли урожайности в восемнадцать центнеров с гектара, но у меня поводов для оптимизма было мало. Последней отчаянной мерой стала попытка минимизации потерь мари при сортировке и перевозке. На контроль за сбором урожая я подрядила всех братьев без исключения. Как ни странно, особенно удавалось командовать Ивару: он так изобретательно проклинал работников, которые обрезали и вязали растения, что те, принимая сии конструкции за искусную брань, невольно прониклись к нему уважением. Лас чуть не потерял целую вязанку мари, и если бы не Ерем, вовремя остановивший телегу и разбудивший растяпу, наследник не только не привез бы собранного урожая, но и сам очнулся бы где-нибудь на границе с пустыней. Оська и Ефим умудрились подраться. Не знаю, что послужило причиной (никто из двоих так и не сознался), но, несмотря на старшинство и преимущество в росте, с фингалом домой почему-то заявился именно Ефим. Он называл младшего брата манипулятором и актеришкой, из чего я сделала вывод, что Оська изловчился-таки найти себе в поле заступников.
Чем я сама занималась в это нелегкое для семьи время? Продавала подсолнечник. Привлечь покупателей было нетрудно: окрестные фермеры строились в очередь. Но вот с получением оплаты оказалось сложнее: я не учла, что покупатели такие же земледельцы, как и мы, и заплатить смогут только после того, как начнут реализовывать свой собственный урожай. А для полной уверенности в нашем будущем деньги мне были необходимы уже сейчас.
С этой невеселой мыслью я и въехала во двор фабрики на последней телеге, заполненной марью. Приказчик фабриканта уже вовсю подсчитывал и описывал наш урожай. Самого господина Клауса нигде не было видно. Но во мне почему-то крепла уверенность, что он обязательно появится в кульминационный момент, как в самых страшных книжках. Я спрыгнула с повозки и, предоставив фабричным рабочим, словно муравьям, растаскивать привезенную марь, заглянула в дом фабриканта, желая поздороваться с леди Филиппой, а когда снова вернулась во двор, приказчик со своей неизменной планшеткой в руках уже спешил мне навстречу.
— Леди Николетта, мы закончили с подсчетами! — Господин Феликс еще раз сверился с записями, потер крючковатый нос, испачканный в чернилах и липком маревом соке, затем нахмурился и с неудовольствием почесал карандашом за ухом. — Не хватает одного центнера.
Несмотря на то что подобный исход был ожидаем, сердце ухнуло вниз. Феликс же, не тратя времени на фальшивые сантименты, подозвал к нам фабриканта, словно по волшебству показавшегося на ступенях конторы. Я вся съежилась, пока господин Клаус внимательно выслушивал приказчика и проглядывал его записи. Затем он перевел взгляд на меня… очень строгий взгляд: