Урусут
Шрифт:
– Это у тебя ледяная крошка меж зубьев забилась, – пояснила «бамбина». – Садись, очищу.
Глядя, как она ножом выковыривает помеху с подошв соперника, Родион отвернулся и произнес в сторону инструктора:
– Я бы в ту морену, – показал он на ближайшее скально-ледяное возвышение, – пару ледобуров ввинтил и навесил перила. Когда обратно пойдем, легче будет.
– Хорошая мысль, – неожиданно согласился Шуленин, – но склон пологий, и так пройдем. Жалко время тратить – смотри, москвичи опять лицом позеленели.
– Москвичи, москвичи! – закряхтел Бобчинский. –
– Трещит, – кивнул Федор Степанович. – Парциальное давление кислорода уменьшается, и внутреннее давление пытается сравняться с внешним. Этого закона физики в горах никто не отменял. Но ты лучше смотри по сторонам, любуйся красотой и не отвлекайся на «горняшку». Это ты на Эверест не ходил. Там даже воздух вонючий.
– Чем воняет? – поинтересовалась Олеся.
– Непонятно. Воняет – и все. Разлагаться там нечему – выше минус двадцати в любое время года не бывает. Трупы, например, замораживаются, а под солнцем высыхают, как мумии.
– Как это – трупы? – удивился Виктор. – Никто не забирает, или даже не хоронит на месте?
– А зачем? Тут сам еле спускаешься, а еще и тащить с собой кого… А трупов – да, много. Считается, там гибнет каждый третий.
– Да ну! – не выдержал и Олег. – Все вот так и разбиваются?
– Ни в коем случае. Идут только профессионалы, для них срыв – редкость. Сердечные приступы в основном, или отек легких. Мы когда поднимались, на восьми тысячах палатки установили для последнего рывка – и тут такая буря… Пришлось в базовый лагерь возвращаться. Неделю переждали – и опять подъем. Смотрим – наши палатки ветром унесло к бесам. А чья-то чужая – стоит. Ну, думаем – кто-то сверху решил нам помочь. Фигушки. Это труп португальца в палатке днище своим телом прижал, потому ее и не сдуло. Так и спали в обнимку с ним – а что делать?
– Жуть! – Марину передернуло.
– Поэтому, – продолжил Шуленин, – если, Бобчев, тяжело – отправляйся вниз.
– Ага, сейчас! Ради этого такой путь проделал! – прорычал Тошка и попер вперед, потащив за собой Игоря.
– Эй-эй! – крикнул тот. – Ты куда – успеем!
Пошли дальше. В лицо ударило снежной пылью.
– Что это? – спросил Белолобов.
– Ветерок поднялся – а ты как хотел? – улыбнулся Родион.
– Тихххо!!! – зарычал Федор Степанович и принялся всматриваться вдаль.
Все встали, как вкопанные. Олегу показалось, что земля, ну – то есть лед, под ним дрогнул. Да, нет, ерунда. И тут – еще раз!
– Накаркали, вашу мать! – заревел инструктор и вытянул руку. – Двадцать секунд в наличии! Все – к морене!
Неловко задирая ноги в кошках, как могли, побежали к выступу. У Белого Лба в голове закружили хоровод нехорошие мысли. «Накаркали»? Это, что, лавина? Их же здесь не бывает! А, может, сходит ледник? Почему зимой, а не весной-летом? И почему…
Накатил ужасающий гул – краем глаза он видел приближающую снежную стену, изо всех сил оттолкнулся в сторону, повис в воздухе, но его, как маленькую рыбку крючком и леской, дернуло назад веревкой, с огромной скоростью понесло вниз, раз
V
Тело болело так, будто его избили пятеро. Некоторое время лежал на спине, пошевелил пальцами, подвигал ногами-руками – вроде ничего не сломано. Метнулся на ощупь к женщине – она застонала.
– Марина!
– Я… – еле слышно ответила она.
– Ты ничего не повредила? Руки-ноги-ребра целы?
– Блин! – она повернулась, схватила его за рукав и подтянулась ближе. – Только ушиблась очень… А ты?
– Я – цел. Это лавина?
– Черт, черт, черт! – закричала Марина. – Рюкзак с тобой?
– Со мной.
– Свет есть?!
– Ну да… Эта лампочка налобная… С батарейками.
– Ищи!
Он расстегнул рюкзак, залез туда рукой, нащупал, вынул, попытался привести в действие, петербурженка забрала ее и быстро включила сама. Луч выхватил из темноты камни, камни и еще камни. Но эта оказалась не трещина, а настоящая пещера – слишком просторно. Дальше вниз вел разлом, они упали на один из широких выступов. Спутница посветила вверх – до выхода насчитывалось метров семь, его закрывал серый лед. Она отстегнулась от их совместной веревки и спросила:
– Ледобур выбросил?
– Как учили.
– Рюкзак тоже надо выбрасывать – так учат.
– Не успел снять.
– Значит, в каком-то смысле повезло. Что у тебя есть, кроме веревок?
– Спальный мешок, термос… – начал вспоминать он.
– Для скалолазания что есть!
– Наверное, это, – повертел он перед собой здоровым складным ножом.
– Давай! – она забрала его, стянула свои рукавицы, щелкнула лезвием. – Держи прямо, фонарь не качай! – и полезла наверх по почти отвесной стене.
Олег не понимал, как это у нее получалось – она то вставляла клинок в малейшие щели, то находила выступ и цеплялась за него пальцами – но вскоре добралась до выхода. Провела по льду рукой, потом попробовала потыкать ножом – сверху посыпались ледяные крошки.
Марина несколько раз выругалась.
– Что там? – крикнул Белолобов.
– Свети! Я спускаюсь!
Путь вниз занял больше времени.
– Я буду прыгать – лови! – заявила она метрах в двух с половиной.
Он приноровился и поймал петербурженку. Она тут же высвободилась и села на камни.
– Выключай лампочку, экономь батарейки.
– Да тут заряда – на несколько дней! – сообщил Белый Лоб.
– Ну и что! – крикнула Марина. – Мы тут можем и неделю просидеть, и месяц! Нет, месяц не сможем – сдохнем ведь от голода! – и заплакала навзрыд.
И только тут Олег вник в смысл происходящего. Сошел ледник – живы ли товарищи, неизвестно. Если бы он сам не провалился в пещеру, его бы унесло дальше со скоростью 150–200 километров в час… Среди льда, снега, по камням… Боже, боже!..