Усадьба с приданым
Шрифт:
Арей зевнул, свернув язык трубочкой и громко клацнув немалыми клыками. Видимо, Машины размышления ему надоели.
– И последнее, – надавила госпожа Мельге, привыкшая договаривать до конца. – Парень сказал, что Михалыча ещё и по голове ударили, крови было по… – Мария снова сглотнула, опёрлась ладонью о мшистый, почти мягкий ствол дерева, потрясла яблоню. – Но я-то его совершенно точно не била даже и в умопомрачении. Я в это время блины ела и разговаривала про историю края с кладами. Так хорошо разговаривали…
Маша тряхнула головой, будто на самом деле надеялась вытрясти из неё лишнее, обеими руками растрепала волосы
А когда развиднелось, она обнаружила перед собой ухмыляющуюся физиономию с насмешливо вываленным языком.
– Смешно тебе, – проворчала госпожа Мельге, отпихивая от себя мохнатую морду и воровато оглядываясь – не видел ли кто. Она очень не любила, ненавидела просто оказываться в унизительных ситуациях. – Скажешь кому, оторву хвост.
Зверь ухмыльнулся ещё шире и поддал Маше мокрым носом под локоть.
– Да встаю, встаю, – буркнула Мария, действительно пытаясь встать.
Для начала хотя бы на четвереньки. Несчастную спину опять скрутило штопором. Сейчас бы ей очень не помешал массаж. А ещё лучше полчасика в бассейне поплавать. Только вот не было в Мухлове никакого бассейна. Хотя…
– Слушай, ты знаешь, где тут речка? – спросила Маша у пса, глядя прямо ему в глаза. Просто они оказались почти одного роста – Мария Архиповна на четырёх костях и сидящая собака. Пожалуй, зверь даже был чуть выше. – Проводишь?
Пушистый хвост шевельнулся согласно.
Очень Михалыча жалко, но без информации решение принимать – только в убытки залезать. А надо ещё придумать, где эту информацию брать.
***
До речки было всего ничего: завернуть за дом, пройти мимо михалычевых огурцов, потом разросшихся неухоженных кустов, а там, глядишь, и плотно вытоптанная тропка, крепкая калиточка без всякого запора, небольшой заросший лужок – и вот она Мухлонька. И вовсе не какая-то дрянь-переплюйка, а вполне себе достойная река, до противоположного берега не враз и доплывёшь. Спуск покатый, песчаный, неподалёку чернели потемневшим деревом мостки, а по бокам ивы полоскались в воде, которая кажется коричневой, но только у берега. Дальше же, там, куда тень от деревьев уже не дотягивалась, разлив чистого золото – это солнце в Мухлоньке купалось и было ему радостно, свободно.
Маша постояла, глядя на эдакое великолепие, не без труда сдерживая дурацкое желание раскинуть руки и гаркнуть во всё горло бессмысленное.
– Пойдёшь? – глянула она на пса через плечо. Зверь ничего не ответил, протрусил мимо, развалился в тенёчке, покатался с боку на бок, по-кабаньи примяв клевер, посматривая лукаво. – Ну, как знаешь.
Мария оглянулась, убедившись, что в пределах видимости людей не наблюдается, выбралась из платья, стыдливо прижимая его к груди. Купальник был правильный, прикрывающий всё, что необходимо прикрыть и подтягивающий почти всё, что нуждалось в подтяжке, но Маша стеснялась. Потому и в реку вбежала с разгону, подняв целый салют брызг, не удержалась от взвизга – в первое мгновение вода показалась ледяной. Но на самом деле она была тёплой, настоящее парное молоко – совершенно прав ночной неопознанный визитёр.
Река раздавалась
От переизбытка этого самого счастья Мария нырнула – довольно глубоко, грудь окатило холодом, видимо, на дне били ключи. Вынырнула, отфыркиваясь, поплыла большими, размашистыми гребками, чувствуя себя касаткой. Или, скорее, дельфином с гибким, упругим, глянцевым телом…
В икру кольнуло, будто булавкой – Маша даже и не поняла, что это, подумала, напоролась на подтопленную корягу. От этой мысли стало страшновато, она загребла воду, стараясь отплыть подальше, и вот тут ногу от пальцев до бедра скрутила судорога, да такая, что рёбра сдавило тисками, а сердце стало слишком большим, не помещающимся в груди.
Мария охнула, перевернулась на спину, таращась в потемневшее, будто враз вылинявшее небо. Попыталась подтянуть коленку к животу – и ничего не получилось, бедро высверлило болью, а вместо позвоночника вдруг оказался раскалённый кол. Дышалось трудно, Машу хватало только на короткие, судорожные вздохи. Она приподняла голову, пытаясь сообразить, далеко ли берег, обернулась…
И поняла с кристальной, окончательной ясностью: не доплывёт.
Мир исчез и все звуки исчезли тоже, будто всё вокруг периной накрыло. Осталось только журчание в ушах и тяжёлая, свинцовая, чёрная вода, плещущаяся у самых глаз. И глубина, которую Маша спиной чувствовала.
– Да что это? – прошептала одеревеневшими губами Мария, едва сама себя слыша. Слеза поползла по щеке, добавляя подлой реке ещё немного глубины. – Господи, помоги…
Маша попыталась шевельнуть ногами, и её снова скрутило болью, сердце колотилось в ушах, распирая череп. А бездна под ней тянула, как магнит скрепку, вода больше не держала, липла к коже киселём, тело потяжелело вдвое. Сквозь журчание пробивался хриплый рык и взвизгивающий лай, перешедший в вой. Наверное, это глубина звала. Нет, скорее приказывала.
Мария рывком перевернулась, рванулась вперёд, с трудом выдирая руки из реки. Кровь гудела, боль била в поясницу молотом, вой глубины отдавался в затылке, вода заливала глаза. Каждый гребок как удар в стену, в монолитную бетонную стену, которую надо пробить или умрёшь – страшно.
Наконец, глубина дотянулась до неё, обхватила скользкими щупальцами поперёк, рванула. Маша забилась в панике, уже не соображая, где верх, где низ, а где берег. Кто-то кричал. Двое? Она и река?
Вода ударила в подбородок и чернота залила голову изнутри. Правда тут же начала отступать, таять.
– Не дёргайся, – донеслось откуда-то, кажется, из глубины. – Просто лежи, поняла? Иначе обоих утопишь. – Маша моргнула слипшимися ресницами в синие небо. – Просто лежи, окей?
– Yep, – ответила Мария Архиповна. – То есть I'm fine! Excuse me, I…
– Умолкни, ради бога! – пропыхтели ей в ухо.
Маша послушно умолкла, по-прежнему таращась в небо. Река ощущалась странно, то есть не вся, вернее, не всем, а спиной. Казалось, что под лопатками тот самый дельфин, гладкий и гибкий, каким Мария себя представляла. Она чувствовала, как под ней ходят мышцы и ещё ниже тоже что-то ходило, хвост, наверное.