Усадьба с приданым
Шрифт:
– Пищать боится, а любовниц заводит? – усомнилась госпожа Мельге.
– Да кто им помешать может? – возмутилась дама. – Правда, наш-то в последнее время потише стал. То ли поумнел, то ли с годами хотелка усохла, но осторожничает, где-то в другом месте пакостит, а тут ниже травы, тише воды. Но и на старуху бывает проруха, – завкадрами совершенно по-девчоночьи хихикнула. – Ты не представляешь, чего тут с месяц назад случилось!
– Жена застукала его с девицей на рабочем месте? – предположила Маша, отхлёбывая из не слишком чистой чашки странное пойло, навязчиво
– Да хуже, – замахала на неё руками женщина и снова хихикнула. – Слушай! Заявляется тут как-то одна, а при ней дочка с во-от таким животом. И эти тоже навроде тебя, Маркушку требуют. Оказывается, доченьку-то он соблазнил, подарочек оставил и слинял, как у него водится. А девке ещё и восемнадцати нет! Представляешь?
– Ну это вроде не противозаконно…
– Не знаю, как там оно по закону, – недовольно поджала ярко напомаженные губы завша, – но тётка там такая, мама не горюй! Уж она свою деточку в обиду точно не даст, сдерёт с нашего Дон Жуана три шкуры и голым по миру пустит. Да ещё и жене стуканёт, чтоб она Маркушке небо с овчинку показала. Точно говорю!
– Жалко мужчину, – резюмировала Мария.
– Не того ты жалеть взялась, – припечатала дама. – И племяннице своей скажи, чтоб искала парня себе под стать и по возрасту.
– Пожалуй, я так и сделаю, – пообещала Маша, выбираясь из комнатушки. – Спасибо вам большое!
В принципе, в чём-то Марк Платоныч был прав, женская солидарность действительно великое дело. А уж помноженная на скуку и желание языком почесать в купе со старой обидой, она вообще становится вещью убойной силы.
Остался один вопрос: Лиска-то в курсе небывалых подвигов «своего человека»? И имеет ли свежеузнанное хоть какое-то отношение к горячему желанию ветеринарши раздобыть денег.
Впрочем, это уже два вопроса.
***
Если хорошо подумать, многомудрый Марк Платоныч во многом был прав. Например, с его оценкой родимых красот и пейзажей Маша теперь была полностью согласна. Особенно после лайт-ада городских пробок, до тошноты провонявших бензином и водительской ненавистью ко всему миру, да ещё в машине с неработающим кондиционером. В Мухлове же было чудо как хорошо, хоть и жарковато, конечно. Но эта жара не била по затылку кувалдой, не душила гарью, а словно поглаживала мягкой лапой. И ветерок дышал робко, подсушивая взопревшие виски. А как тут пахло! Сеном, пушистой дорожной пылью, горячим нагретым деревом, ну и…
Маша поморщилась, подозрительно поведя носом в сторону соседнего участка.
А что навоз? Ну и навоз. Можно считать его эдакой ноткой, подчёркивающей и оттеняющей общую симфонию запахов.
Мария фыркнула на собственную возвышенность и полезла из машины, волоча за собой набитые пакеты с нужностями, вкусностями и привлекательностями.
– И где ты пропадаешь с утра? – раздалось за спиной недовольное.
Вернее, даже не за спиной, а за нелепо откляченным машинным задом, наверняка подло обтянутым вконец измятым платьем. Ну вот почему всегда так случается? Почему когда ты прекрасна и свежа, ни одного достойного мужчины днём с огнём не найдёшь,
Впрочем, о достойности некоторых отдельно взятых особей ещё подумать стоит.
– Да вот решила что-нибудь вкусненькое приготовить, – тоном беспечной пичуги прощебетала Мария, пытаясь развернуться половчее. Но когда ты стоишь, опершись одним коленом о сиденье, руки у тебя заняты сумками, а сзади почти подпирает местный Робин Гуд, сделать это практически невозможно. – Между прочим, говорят, что я отлично готовлю. Так что приглашаю на ужин. Наверное, Аллу с Тёмой тоже стоит позвать? И твоего помощника.
– Коляна не забудь, – вежливо посоветовал Саша, совсем не вежливо отпихивая Марию в сторону и забирая у неё пакеты.
– А его зачем?
– А без него никак, – очень понятно объяснил Добренко. – В багажник свои баулы не догадалась сунуть?
– Там мясо, – насупилась госпожа Мельге.
– В багажнике?
– В пакетах.
– И где логика?
– В багажнике бы оно испортилось, – проворчала Маша, заправляя противно влажные волосы за уши.
– Зато в салоне оно у тебя уже испеклось, – хмыкнул дрессировщик. – Ладно, пойдём.
– Куда?
– Сначала к тебе на кухню, сунем всё это добро в холодильник. А потом на речку, – сообщил Саша и, не дожидаясь госпожи Мельге, потопал к дому.
– На речку-то зачем?
– В волейбол играть.
– Какой ещё волейбол?
– Пляжный. Ты идёшь?
– Нет!
Ещё не хватало бежать за ним послушной собачонкой!
– Ну и не ходи, – милостиво разрешил Саша, окончательно скрываясь за забором.
А на пляжике оказалось ещё лучше, то есть лучше, чем в деревне, а с городом-то совсем не сравнить! Жара почти не чувствовалась, ветерок поддувал сильнее и никаких тебе комаров, которых Маша, честно говоря, опасалась. Зато имелся предусмотрительно расстеленное клетчатое покрывало и плетёная корзинка для пикника – ну просто английская пастораль!
– Окунёшься? – поинтересовался Саша, стягивая майку, но не снимая банданы.
– Не сейчас, – буркнула Мария Архиповна, опасливо косясь на масляный блеск воды.
– Тогда потом, – не стал спорить дрессировщик, по-турецки усаживаясь на плед, подтягивая корзину к себе.
И поочередно извлекая: два бокала, сухо шуршащий кулёк, а из него запотевшую бутылку с иностранной этикеткой, сандвичи совершенно американского вида, завёрнутые в салфетку, миску с салатом…
– И что это всё значит? – несколько ошалело спросила Мария.
– А ты как думаешь? – уточнил Саша, глянув снизу вверх.
Наверное, именно поэтому взгляд получился сердитым.
– Не знаю, – честно ответила Маша, осторожно присаживаясь на край покрывала и благонравно натягивая подол платья на несовершенные коленки. – Ты всё-таки решил за мной поухаживать?
– Знаешь, как мой дед говаривал? – Вслед за ещё одной миской, но с фруктами, Добренко достал из корзинки штопор и захлопнул крышку. – Поухаживать – это утку из-под кого-нибудь вынести. А свою женщину надо покоить.