Ущелье Батырлар-джол (журн. вариант)
Шрифт:
— Вот, такие дела, — сказал Василий Федорович, откидываясь своим плотным телом назад, чтобы видеть одновременно обоих. — Товарищ просит помощи!… А мы не имеем возможности ее оказать, к нашему крайнему сожалению.
— Нет, вы имеете эту возможность, — упрямо возразила девушка, сдвинув, тонкие полукруги бровей, — и вы ее окажете…
— В чем дело, Женя? — спросил тихо Карцев.
— Павел и Григорий Степанович пять дней назад пошли в горы, чтобы проникнуть в долину Батырлар-джол с востока, минуя ущелье… Они собирались вернуться
— И вы хотели бы…
— Чтобы из вашей группы со мной отправились три человека на поиски, твердо ответила Женя, прямо смотря Борису в глаза. — У вас среди врачей найдутся альпинисты. Как только я услышала, что вы расположились лагерем здесь поблизости, я немедленно направилась сюда.
— И совершенно напрасно! — загудел недовольным голосом Василий Федорович. — Мы занимаемся важным делом… спешим закончить работы… И если бы в самом деле вы были совсем беспомощной… но ведь у вас есть свой отряд. Вы сами сказали, что тринадцать человек.
Борис перевел глаза на Женю.
— Я же вам объясняла, — сказала она с раздражением, — что для такого перехода там нет подходящих людей, иначе бы наши товарищи не отправились вдвоем.
Василий Федорович сердито откашлялся.
— Ну, мне об этих переходах судить трудно. Правда я думал, что монбланов и эльбрусов здесь нет… Но вот вам наш альпинист… Объясните ей, Борис Николаевич.
— Я полагаю, — твердо сказал Карцев, — что если люди в горах попали в беду, мы обязаны помочь.
— Вот вам, здравствуйте!-развел руками Василий Федорович. — Какими же реальными возможностями мы обладаем?
— Мои помощники — оба альпинисты. Правда,они не врачи а зоологи, но из врачей тоже можно найти охотника.
Василий Федорович встал, вытирая платком шею и лоб, блестящий от пота.
— Ну, собирайте людей, Карцев. Только смотрите, сами там не сплошайте!
3.
Павел положил пятый камень рядом с четырьмя голышами, лежащими ровным рядом на берегу, над водой. Наступило пятое утро этой фантастической жизни — на крошечном клочке суши, на островке, в окружении вод заколдованного озера.
Ежась от холода, Павел осмотрелся по сторонам. Над водой в косых лучах восходящего солнца дрожал розовый туман, ровной полосой закрывавший подножия далеких гор восточного берега. Слева сквозь туман просвечивал — совсем близко! — северный берег. Справа тянулась полоса мелководья, из которой, как пальмы, вздымались мощные стволы гигантских тростников.
— Дьявольская ловушка! — пробормотал сквозь зубы Павел, спускаясь по каменистому обрыву.
Темнела вода, чуть поблескивая тяжелыми, свинцовыми отблесками зари. Стволы тростников уходили в мрачную, непроницаемую черноту. Павел осторожно опустил кончик ботинка в воду.
Кусая губы от злобы, он выждал, пока нога сквозь кожу ботинка не ощутила легкого удара. Тогда резким рывком он выбросил ногу на берег, сморщив лицо
— Черт тебя возьми, — сказал Павел, растаптывая отвратительное существо с таким ожесточением, словно бы ему привелось уничтожить самого ненавистного врага.
Это был ежедневный ритуал, бессмысленный и бесполезный, — ловля и уничтожение неистребимого противника.
Туман рассеивался. Павел продолжал всматриваться в поверхность воды. Гладь озера застыла в безмолвии и неподвижности. Луч солнца скользнул по зеркалу воды. И сейчас же, словно вспаханная невидимым плугом борозда, по воде пробежала узкая полоса, от которой по сторонам пошли невысокие, тяжелые волны.
Борозда стремительно приближалась.
— Гадина! — пробормотал Павел, смотря на нее исподлобья.
Он нагнулся, поднял камень, швырнул в воду. На солнце блеснул фонтан ослепительных брызг. Полоса изогнулась тупым углом. Из воды мотнулся огромный черный раздвоенный хвост, и пятиметровое тело, внезапно обрисовавшееся силуэтом чудовищной рыбы ушло в глубину.
— Опять забавляешься? — услышал Павел бодрый голос Петренко. — Доброе утро, дружище!
— Ничего доброго не вижу, — отозвался Павел не оборачиваясь. — По-моему здесь не один, а несколько этих крокодилов. Они стали шнырять здесь беспрерывно.
Петренко подходил, с трудом ковыляя. На загорелом лице, припухшем от сна, топорщились рыжеватые, растрепанные усы. Однако, не смотря на легкие гримасы, подергивавшие лицо при каждом шаге, глаза его лучились бодростью и оживлением.
— Необходимо что-то предпринимать, — поднялся Павел ему навстречу. Как твоя нога, Григорий?
— Немного лучше, — поморщился Петренко. — Но ходить толком все еще не могу.
Павел помолчал, машинально ковыряя каблуком каменистую почву.
— А я все-таки думаю, что надо попробовать прорваться, — сказал он, глядя себе под ноги.
— Как прорваться? Каким путем?
— А тем же, которым нас сюда занесло.
— Вброд?
— Да.
— Ты с ума сошел! Чтобы тебя сожрали эти… чудовища прежде чем ты сделаешь десять шагов?
— Ну, не съели же они нас, пока мы сюда шли!
— Бывает же сумасшедшее счастье… Но рассчитывать на него второй раз и испытывать свою судьба таким бессмысленным образом… нет, этого не будет! Слышишь, Павел? Я говорю тебе это как члену партии. Терять голову нет никаких оснований. Продукты у нас еще есть… Будем ждать.