Ущелье белых духов
Шрифт:
– Ладно, пусти на землю, это тебе не кукла, – сказал наконец Виталька.
Анжелика пустила щенка в траву и спросила:
– А как его зовут?
– Рэм.
– Вот здорово! А то всё Шарик, Бобик, тьфу! Он какой-то чудной, с воротником.
– Порода такая. У него потом отрастёт белая грива. А морда будет узкая-узкая.
– Потом он расплодится…
– Дура. Он же кобель.
Из-за плетня донёсся голос Анжеликиной матери:
– Анжелика!
Анжелика полезла обратно через дыру в плетне. Зацепилась за сучок платьем, дёрнула его и порвала.
3
Позавтракав, Виталька
Словно порождения иного мира, копошились, сновали, прыгали маленькие существа невообразимо причудливых, бесконечно разнообразных форм. Рачки, спиральки, паучки, змейки.
На Витальку в общем-то в лаборатории никто не обращал внимания, кроме Лены, лаборантки.
Сегодня Виталька снова принёс в бумажке глину. Отмыл её и просушил осадок. Забыв обо всём на свете, приник к микроскопу.
Всего в пяти километрах от посёлка был глиняный карьер. Виталька таскал оттуда твёрдые комочки белой глины и обследовал их под микроскопом. Однажды он нашёл там обломок раковины двустворчатого моллюска. Но едва прикоснулся к нему, обломок распался на узкие дольки.
Откуда здесь, в горах, моллюски? Видимо, раковина относилась к какому-то геологическому периоду, когда на месте гор было море или озеро. Оставалось выяснить, морской это моллюск или пресноводный. Виталька не мог себе простить, что искрошил его. Сам он относил моллюск к меловому периоду, когда распался материк Гондвана. Море тогда покрыло всю южную и среднюю Европу, вдоль восточного склона Урала возник пролив, соединивший арктический бассейн с морями, покрывавшими Среднюю Азию.
Лена к его находке отнеслась довольно скептически.
– Ничего? – спросила она.
С трудом оторвавшись от микроскопа, Виталька отрицательно покрутил головой и потёр кулаками глаза.
– Осколок раковины сюда мог занести ветер, – сказала Лена. – Ведь меловых отложений нет. Хоть что-нибудь ты бы уже нашёл.
– Что-нибудь найду. – Виталька снова уткнулся в микроскоп.
– Глина – это не то. Искать надо в каменноугольных пластах, асфальтных озёрах и в зоне вечной мерзлоты. Здесь поищи сперва залежи каменной соли. А уж потом…
– Потом, потом… – Виталька оставил микроскоп. – Всё превратилось в глину. А в мезозое тут росли платаны, лавры, тюльпанное дерево, фикусы, магнолиевые, секвойи, бродили траходонты, стегозавры.
– Да, сто миллионов лет назад здесь была обширная богатая растительностью низменность.
Виталька выбросил в окно комочки глины, вытер о штаны ладони.
– Потому и не могу ничего найти.
– Нет, Виталик, не потому. Известковые раковины моллюсков могли быть замещены кремнезёмом. Ты бы нашёл кремниевые скелеты губок и радиолярий.
Несколько лет назад Виталька прочитал книгу об экспедиции палеонтологов в пустыню Гоби. Гигантские ящеры мезозойской эры потрясли его воображение. Он часами разглядывал рисунки, изображавшие рогатых, панцирных, утконосых динозавров. Он представлял себе в полёте птеранодона, летающего ящера, размах крыльев которого достигал восьми метров. Видел, как проносился под водой, оскалив чудовищную пасть, плезиозавр.
Виталька начал рыться во всех библиотеках, по нескольку раз прочитывал каждую книгу,
Виталька не просто изучал прошлое. Воображение переносило его то в сказочный девонский лес, где росли исполинские деревья, покрытые ромбической корой, то в заросли папоротников, среди которых плели свои сети огромные пауки, летали похожие на наших стрекоз метровые меганеры, хлюпали в воде неуклюжие рептилии.
Виталька узнал наконец, что здешним горам всего каких-нибудь пять миллионов лет, что тут в мезозойскую эру бродили динозавры и что было их неисчислимое множество. И где теперь расстилалась сухая степь, были обширные болота, в лесах царила влажная духота. В воду с шумом падали гигантские деревья, их затягивало илом, заносило песком.
Оказалось, что изучение ископаемых остатков связано с геологией, и Виталька понемногу начал знакомиться с геологической наукой.
Виталька всегда старался быть возле Лены. Между делом она рассказывала ему о возникновении жизни, о строении клетки, об эволюции видов. Часто водила Витальку к себе домой. Её муж Сергей два года назад купил старый «Москвич» и теперь весь досуг проводил в сарае, где стояла машина. Виталька иногда помогал ему.
Лена приходила в сарай и грустно-иронически смотрела на мужа. Она ничего не говорила, но Виталька вполне разделял её грустную иронию. Она была каким-то сложным, необыкновенным человеком, совсем не таким, как его отец или мать. Никогда нельзя было сказать, какой улыбкой она улыбнётся: грустной, иронической, простодушно-весёлой или насмешливой.
Виталька любил Лену. Она чувствовала это, и Виталька знал, что она это чувствует.
– Лена, у меня есть собака, – сказал Виталька. – Хотите посмотреть?
– Собака? Какая собака?
– Шотландская овчарка.
– О! Где же ты её взял?
– В экспедиции на Чёрном озере. Начальник у них Альберт Антонович, бородатый такой. У них сука шотландская овчарка.
– Тебе повезло. Эта собака – геолог.
– Чего? – уставился на Лену Виталька.
– Ни «чего», а «что». На её счету уже несколько месторождений. Шотландские овчарки во время войны отыскивали мины. Так сказать, служили в сапёрных войсках. Собаки – удивительные существа с необычайно острой интуицией. Их интуиция это то, что люди принимают за разум. Обязательно приду посмотреть на твоего щенка.
– Лена… а книгу вы мне принесли? – спросил Виталька и покраснел.
Лена выдвинула ящик письменного стола и достала тяжёлую книгу в тёмном переплёте. Виталька открыл титульный лист и вслух прочёл: «Брэм. Жизнь животных». Он сразу заторопился домой.
– Ладно уж, иди, – улыбнулась Лена.
4
Едва Виталька сел за книгу, как явился Марат, его одноклассник и друг. Марат был сын учителя математики, щуплый мальчик-казах в очках.
– Виталька, – заговорил он, ещё не переступив порога, – ты знаешь, оказывается, у нас в посёлке есть архив.