Ушедшее лето. Камешек для блицкрига.
Шрифт:
— Водитель, это звучит гордо и достойно! Он ведёт, пусть только машину, но ведёт! А кто такой «шоффэр»? Вот ты, красноармеец Колёсов, эт, фамилия хорошая, как переводится слово «шоффэр», и с какого языка?
— Не знаю, товарищ старшина!
— Фу на тебя! Такую фамилию позоришь! Добрый у нас командир, вас, бездельников бережёт. Не моги никогда отвечать «Не знаю!». Нельзя красноармейцу не знать! Эх, коленвалом вас через глушитель! «Шоффёр» придумали французские буржуи, и означает это, — Зубрицкий сделал театральную паузу, — означает — «кочегар»! Вот пока, Колёсов, в «полуторке» масло не сменишь,
Дружный хохот бойцов перекрыл оправдания Колёсова, а я сложил бритву и улыбнулся. Но из громкоговорителя, установленного по инициативе политрука зазвучал голос Левитана, и улыбки исчезли. Все замерли.
«В течение ночи на десятое августа наши войска продолжали вести бои с противником на Смоленском, Коростенском, БЕЛОЦЕРКОВСКОМ направлениях и на ЭСТОНСКОМ участке фронта.
На остальных направлениях и участках фронта происходили бои разведывательного характера.
Наша авиация во взаимодействии с наземными войсками наносила удары по мотомехчастям и пехоте противника на поле боя и атаковывала авиацию на его аэродромах».
Репродуктор замолчал, и люди вновь ожили. Только вот никто не глядел друг другу в глаза. Чудо опять не произошло. Не сказал Левитан о сокрушительных ударах Красной Армии и о победах русского оружия, значит и нам придётся воевать.
Зайдя в столовую и выпив стакан чая, я ловко улизнул от Эстер и её постоянной лекции о правильном питании. Проследив за погрузкой бойцов в машины, я поручил политруку желдормост, а сам решил проводить начальство. Хоть и не увидимся мы больше, но пока за порядок на переправе отвечаю я.
Возле моста всё было спокойно. Я обошёл посты, проверил внешний вид бойцов, и вернувшись на городской берег закурил, отойдя в сторону. Стоял спиной к мосту, и бездумно смотрел на серебристые волны, убегающие вниз по течению. Почти месяц здесь, уже привык, освоился. Хорошо, что за делами и хлопотами не было времени рефлексировать и переживать. Но только к одному никак не мог, и не хотел привыкать. Это беженцы, бредущие к мосту с какой-то библейской покорностью — как они рвали мне сердце. В любом взгляде, даже равнодушно скользящем, виделся вопрос: «Почему ты не защитил?» Докурив папиросу, я жадно затянулся новой, но сзади раздался треск и дружный мат в исполнении нескольких голосов. Резко обернувшись, с недоумением посмотрел на ярко-красное яблоко докатившееся до моего сапога. На самом съезде на мост у телеги отвалилось колесо, и из обрушившихся ящиков высыпались яблоки. Нагнувшись, подобрал яблоко, машинально вытер его о рукав гимнастёрки и подошёл к телеге. Женщина только устало и безнадёжно смотрела на суету вокруг своего транспорта. Подоспевший сержант быстро навёл порядок и организовал разгрузку. Вся телега была нагружена яблоками, только небольшой узёлок на самом дне принадлежал вознице.
— Ну, чаго расселась, царевна! — не выдержал дядька, стягиваюший ящик с телеги. — Слезай, приехали... Шо за дурна баба, куда ты их таранишь?
— Так, то ж, сказали вакуироваться — растерянно протянула молодка, тяжело спрыгивая с перекосившейся телеги но не выпуская вожжей. — Так Козьма Рыгорович, мне и говорит,
— Вось же дурнина! — восхищённо покрутил головой мужик, отойдя немного в сторону и сворачивая цигарку: — Да на что германцу твои яблоки, кроме разве тех что под кофточкой.
Все дружно расхохотались, а побагровевшая селянка попробовала стегануть дядьку кнутом. Тот отступил, уворачиваясь и чуть не сбил меня с ног:
— Ой, звиняйте командир. Из-за этой бисовой жёнки чуть не напал на Красную Армию.
— Спокойно. А, скажите гражданка, куда вы эти яблоки везете?
— А то я знаю? Председатель сказал вязи, вот я и вязу. А что делать, товарищ командир?
— Так у вас, в колхозе больше и вывозить нечего, что ли? — удивился я.
Только что растерянно хлопавшая ресницами Клавдия гордо выпрямилась:
— Мы приказ обкома первыми выполнили! И даже то, что обмолотить успели, всё уже вывезли. Вот последняя лошадка в колхозе была, и я задержалась, бабку обхаживала, царство ей небесное. Остались в деревне только старые, да и председатель наш.
— А он что, германца ждёт, что ли? — влез в разговор неугомонный мужик.
— Тьфу на тебя, охальник! — разбушевалась женщина, и даже снова замахнулась кнутом, — Ноги у него нема, ещё с польской. Так он сказал, что ружо у него есть, и энтих супостатов будзет горяча привечать!
— Тихо-тихо, — поднял я руку, — Так, колесо поставили. Клавдия..?
— Васильева, мы — засмущалась молодка.
— Клавдия Васильевна, яблоки оставите здесь. Это — приказ. На телегу возьмёте людей, в первую очередь — детей и стариков. Сержант Збицкий!
— Туточки я. Ой, виноват. Здесь!
— Организуйте полную загрузку, и давайте быстрее заканчивайте.
Упряжку отвели в сторону, и Збицкий стал высматривать кандидатов в пассажиры. Я кинул яблоко в ящик, и впрягся в работу по расталкиванию затора. До конца впрочем не успели, и вырулившая из ворот обкома автоколонна вынуждена была остановиться почти сразу. Вывалившийся из первого автобуса товарищ Зелёный было устроил скандал, требуя немедленно очистить дорогу, но его оборвал подошедший Строков:
— Отставить! Скоро поедем. Алексей Юрьевич, давайте отойдём в сторонку.
Мы отошли, и капитан ГБ протянул коробку «Герцеговины Флор»:
— Угощайтесь, товарищ капитан. Остатки былой роскоши, ещё с Минска привозил, — Он мечтательно улыбнулся, — Был на совещании, заглянул в буфет, а там такое богатство... На все деньги взял, всех в Полесске обрадовал.
Мы прикурили от одной спички, и Строков затянулся так, что выступили скулы. Папироса затрещала, и с раздражением выбросив её гэбешник выругался:
— Вот халтурщики, даже такие папиросы сделать нормально не могут! Так, товарищ капитан, слушайте приказ! Младший политрук ваш поступает в распоряжение Особого Отдела фронта. Добровольцев, — он что-то прошипел сквозь зубы, и сплюнул, — найти не удалось. Вряд ли я смогу прислать вам ещё одного комиссара, хотя конечно доложу, по прибытии. Придётся вам командовать одному.
— Товарищ капитан госбезопасности, — растерялся я, — Так вы же, батальон вообще без офицеров оставите! У меня их и так нет, а вы ещё и политрука забираете.