Ушедший
Шрифт:
Бунумуриаское сухое «Отчаянье девы» для королевы огней на Зерерном полуострове в южном полушарии Венге, планеты, которая входила в состав Реазиля. Искра была экспертом в сухих винах.
Терпкий гранатовый вкус определённо нравился ему больше «Амалфи», но его королева не оценила.
Хорошо, решил он, убирая вино на место. Тремя полками ниже стоял вермут для госпожи Джекси из семьи Ваунарыских – «Реанурис», что означало «разговор по душам». Стоит и его попробовать.
Просветлённо-оранжевый цвет напитка внушал надежду. Сдержанный вкус, приятное послевкусие. Неудивительно, что госпожа Джекси любила долгие беседы. Видимо
Вот теперь вакуумная оболочка была повреждена.
С долей облегчения он сел в удобное кресло, смело налил себе и обновил бокал гостьи.
Она не тронула наполненный бокал, уголки губ слегка дёрнулись, когда она обратила внимание на его кар. Ангел точно знала, что это за голоизображение и откуда, и зачем оно тут. Воспоминания вызвали у неё улыбку, слёзы потекли с новой силой. Она поднесла дрожащую руку к лицу, смахнула воду с глаз, и прямо посмотрела на него. Вот теперь на него смотрела та самая Падме Наберри: прекрасная и страстная женщина, которая могла выступать в авангарде Сената, не растрепав причёски, а потом часами ходить по квартире пылая праведным гневом, и впоследствии уткнуться ему в грудь, обидевшись на всех, как маленькая. Женщина, которая могла взять бластер и отбить штурм своего дворца. Которая на хаттезе высказала Дуку всё, что думала, глядя прямо в глаза ситху, и вся охрана геонианцев не смогла его защитить. Она не боялась и сейчас. Как истинная набу, миролюбивая и спокойная, она была таковой только до тех пор, пока не трогали её личное и родное. В тёмных глазах пропал стальной блеск, прохлада живого камня проявилась в них, не потеряв своей прочности и величия.
— Почему ты мне не сказала? — это был единственный конструктивный и нейтральный вопрос, который крутился в его голове, посреди несвязных и истеричных слов. И в ответ на него он ждал удара.
И получил его:
— Когда?
Температура в её голосе могла сравниться, с температурой забортного вакуума, как и с её разрушительной мощью.
— Когда только узнала, — космос был его домом. Он давно привык к его бесконечному одиночеству.
— Милорд, а вы вспомните, где вы были полгода после нашего развода?
Он пригубил бокал в раздумьях: это было практически десять лет назад.
Где он был тогда?
Он всю Галактику вдоль и поперёк пролетел в поисках своего райского уголка.
Нет… тогда уже был Раизиль, и…
— Точно не вспомню, — прозрачно-оранжевая жидкость в бокале не помогла освежить память. — Вероятнее на Камино, может в столице или…
— В любой другой звёздной системы около Лабиринта Риши, системы Лоург или Кенворовского затмения, — она-то прекрасно помнила свой треугольник отчаянья, — и быть может, Милорд, вы припомните, что все эти сектора были в огне после Клонических распрей.
И не только эти сектора, тогда вся изученная Вселенная была в междоусобных войнах, покоя не было нигде.
— Ты могла об этом сообщить, — выпалил он. — Ситуация стабилизировалась спустя год.
— И каким же образом? — нейкхан изогнула бровь, пряча истерику в сарказме. — Часто вы почту с Корусанта принимаете, Милорд?
Сжав зубы, он проглотил такой же ядовитый ответ:
— Ты могла найти способ.
— И какой? — холод её тона обжигал хлеще
— Беременность тебе не помешала кинуться на Сидиуса! — не выдержал он, поднимаясь с кресла. Этой женщине он не мог простить всего несколько опрометчивых действий, и это было первое из них.
— Я на него не кидалась! — в ней прорвало плотину, захлестнув волной эмоций, от чего она соскочила и ударила по столу руками.
— А что ты там делала? — тихо, спокойно спросил он, нависая над ней. Его собственные руки также упирались в стол, его всего трясло, от бушующей злости, обиды, страха, от гаммы неописуемых и неразборчивых чувств.
Падме первая совладала с эмоциями, присаживаясь в кресло.
— Я бежала домой, — спокойно ответила она, отвечая на яростный взгляд. — Подальше от Палпатина и других сенаторов, как ты велел.
Нота растерянности в её голосе оказалась шумовой гранатой для него. Скайуокер сморгнул, пытаясь осознать сказанное. Внутри внезапно образовалась пустота. Фундамент, на котором стояло нынешнее отношение к ней, внезапно исчез. Он десять лет винил её в том, что позабыв о себе и ребёнке, она кинулась в погоню за Сидиусом.
— Как ты оказалась в потайных туннелях Сената?
Она пригубила вермут, только чуть-чуть для вкуса:
— После сессии Палпатин направился в свой кабинет. Я подумала, что вы попытаетесь арестовать его там. И самое безопасное место, то, о ком меньше всего знают – потайные проходы Сената.
— Но у тебя был бластер, — он сам не знал, зачем продолжал нападать.
— Энакин, у меня всегда с собой бластер!
Он обхватил голову руками, проводя пальцами по волосам, пытаясь собраться, успокоится, привести мысли в порядок. Осознать, что их сын погиб по несчастной случайности. Вина целое десятилетие разрушала его, вызывала ненависть к себе и к ней. Он корил себя за то, что сообщил ей о предательстве канцлера. Если бы она не знала, то осталась бы в Сенате, не стала бы рисковать и пытаться сделать всё самой, тогда считал он. Винил её в том, что она не уберегла сына.
Почему тогда они не смогли поговорить?
Ах, да… она его прогнала.
Ему понадобилось пару минут, чтобы вновь попытаться собраться:
— Я имел право знать.
Теперь в его голосе звучала растерянность, которую она восприняла очередным ударом.
Падме допила вермут, задумчиво облизнула губы, и тихо, спокойно, отчего удар прошёл намного глубже, сообщила:
— Ты бросил меня на кровати в реанимации. Ты отказался от меня трижды. Ты не имеешь никакого права ни на меня, ни на детей. Ни тогда, ни сейчас.
Плечи дёрнулись в судороге, грудную клетку чуть не разорвало, но он удержал взгляд, и не изменился в лице. В мини-баре стоял пшеничный «Эверслеар» со своим огненным восемьдесят пятым градусом. Сжигающий напиток привычно зальёт любую боль в груди. Способ, проверенный годами. Он уже знал, что сердце – это всего лишь мышца, за него не стоит переживать. У него внутри нет ничего хрупкого, там только мышцы, кости, сосуды, нервные окончания и другие биологические материалы, которые работают идеально, им уже не угрожает ни световой меч Сидиуса, ни плазменный выстрел, ни взрывная волна. Единственное за что имеет смысл беспокоиться – так это за рассудок, который без спроса вновь подсунул неприятные воспоминания. Да, это были именно неприятные воспоминания.